Дмитрий Манасыпов - Метро 2035 - Преданный пес

Нелюбовь к людям, помешавшим планам, Кот выражал в раздаваемых своей свежеприобретенной собственности пинках, затрещинах и лещах. Сильно не бил, явно не планируя прибавить проблем пешему походу, покалечив рабов. Но пока Хаунд возвращался с водопоя, успел услышать несколько сдавленных охов, звонкие затрещины, шипение через зубы и прочие неприятные звуки. Шерсть на загривке, то есть, конечно, короткие волосы на шее, встали дыбом. Было с чего – Кот совершенно не смущался, показывать свою власть… хотя бы над кем-то.

Анна обзавелась серьезным синячищем на левом глазу. Кроподтек, налившийся изнутри до черноты, закрыл его почти полностью. Ерш, видно, с дуру заступившийся, плевался кровью и ковырялся во рту. Под ногами, в красной слюне, белели зубы.

– О-о-о, вот и мое любимое приобретение! – Кот обрадовался появлению новых лиц. – Чего так долго ходим? Ко мне!

Хаунд начал считать до пяти. Хотя стоило и до десяти. Краснота наваливалась все сильнее, стискивая виски, разбегалась яростью по жилам, заставляла дрожать ноздрями.

– Что-то хочешь сказать? – поинтересовался Кот, похлопывая по ноге откуда-то возникшей кожаной плетью. – Потявкать не желается, Мухтар?

Хаунд мотнул головой, стараясь одновременно следить за рукой караванщика и Большим, который стоял сбоку и не опускал ствол.

– Надо же, самый языкастый из стада не может гавкнуть в ответ… – Кот не просто злился, нет. Дело оказалось хуже, если судить по дергающемуся лицу.

У мужика с головой не в порядке, вот оно чего. Странно, такие обычно долго не живут. Особенно с подобной работой. Ладно еще срываться, где живешь постоянно – попривыкли, скрутят и запрут, пока в себя приходишь. А тут-то, на большой Дороге, где людей встречаешь нечасто и половина, если не больше, незнакомые? Чего же в нем, паскуднике, есть такое, что жив до сих пор, натюрлих?

– Я к тебе обращаюсь, обезьяна! – Кот упорно заводил сам себя, краснея-бледнея и дергая даже уголком рта, а не только левым веком. – Молчишь, гнида?

Удара стоило ждать. Сильного удара, такого, что легко глаз выбьет к чертовой матери, если попадет. Скоро, прямо сейчас.

Хаунд, сцепив зубы, старался считать дальше, сдерживаясь из последних сил. Нельзя помирать глупо, нихт! Не здесь и не сейчас. Сложно терпеть брызжущую в лицо слюну и слова, за которые следует выдрать на хер язык? Начисто, вцепившись именно пальцами, забравшись в глотку, ухватив его, скользкий и дрожащий, йа-йа, сложно?

Очень.

Он успел закрыть глаза, сумел, сцепив кулаки и рыкнув, врасти в землю. Лицо будто развалили пополам шашкой, боль пронзила раскаленной спицей от макушки до задницы, растеклась по ногам и не собиралась успокаиваться. Кожа развалилась, сочно плюнув кровью, побежавшей в бороду, горячо и густо.

Держаться. Стоять. Терпеть.

– Трус поганый! – Кот плюнул, попал, добавив к крови липкого и вонючего. – Харчка и стоишь, бздун волосатый. Сортиры чистить станешь, как придем.

Станет, станет… Хаунд приоткрыл левый глаз, взглянул на него. И тут же зажмурился – от глаза в череп ударила молния боли. Скрежетнул клыками друг о друга.

– О, никак снова храбрость проснулась? – Караванщик смотрел на Пса как на дерьмо. – Ляпнешь чего, сраный ты йети?

– Хорош, Кот. – Костя давно привык к перепадам настроения старшего и уже поднимал народ, проверял груз и экипировку. – Идти пора. Не вышло с дрезиной?

– Да мудаки! – Кот фыркнул, моментально становясь самим собой. – Конченые полупокеры, пиздуны, блядь. Ты ж, говорю, Ермак, обещал помочь и хули?

– Хули-гули. – Костя задрал лицо Анны вверх, достал самый настоящий канцелярский нож, совершенно без ржавчины. – Залупу нам на воротник, понял. Не дергайся, кобыла, ровно стой. На, бинт держи, помни мою доброту.

Женщина дико косилась на нож, с щелчком выпустивший лезвие.

– Сипа, прокали.

Хаунд, потрогав лицо, посмотрел на ладонь – та блестела почти переставшей лить кровью. Йети? Да и хер с тобой, Барсик, поливай помоями, зато на йети такая-то хрень зарастет быстро. Останется шрам на всю рожу? Останется, натюрлих. Ничего, он Коту потом все лицо снимет, не порвав лишнего миллиметра кожи и заживо.

Рюкзак лег на плечи удобно. Хаунд, закинувшись горьким порошком, глотнул воды, глядя на хирургическое вмешательство в гематому Анны. Так-то, само собой, верно, глаз заплыл почти полностью, впереди Дорога, куда деваться?

– Дернешься, шамотра, я тебе кусок носа отрежу, – предупредил Костя. – Можешь бинт прикусить.