Сергей Дормиенс - Человеческое, слишком человеческое

Холл втянулся в узкий, но очень высокий стрельчатый коридор серого мрамора, и тут стали попадаться сотрудники. Проемы, уводящие ветки этого прохода влево и вправо, попадались довольно часто, и голоса под сводами сливались в гулкий неразборчивый шум. Странная спутница ненадолго отвлекла мои мысли от предстоящей встречи, но тягостное ожидание настойчиво взяло свое - а значит, внешне я стал развязен и самоуверен. Не то настроение для делового визита, но уж какое есть.

Звонкий цокот каблуков Аянами по мрамору, словно взятый за горло шум голосов, приглушенный свет, только подчеркивающий величие помещения, - это все воспринималось странно и вело меня вперед. "Скверно это все", - в который раз сказал я себе, отогнал образ предстоящей встречи и зарыскал взглядом, пытаясь зацепиться за что-то, достойное разговора с провожатой. Хм, а это интересно.

- Аянами-сан, позвольте вопрос.

Девушка остановилась и повернула ко мне голову. Мимо как раз чинно прошел какой-то парень в обалденно дорогом костюме, поприветствовал ее, но референт директора даже не повела бровью в его сторону.

"Обалдеть. То ли корпоративная этика тут такая, то ли папа приподнял Еву над людьми".

"А кто тебе сказал, что этот парень - человек?" - ехидно отозвалась моя параноидальная ипостась. Дать развернуться мыслям в стиле "тут все ОНИ" я себе не позволил. В конце концов, одно дело личный референт директора, другое - сотрудники.

- Пожалуйста, Икари-сан.

"Ах ты черт, да что же я туплю?"

- Вот это - настоящие животные?

За панорамным окном, на которое я указывал, находилось внушительное помещение - никак не меньше акра, и там была лужайка, камни там были, и даже искусственное солнце сияло с пасторально голубого неба. Там все было до противного ненастоящее - все, кроме животных. Склонив голову к земле, лениво обмахивалась хвостом лошадь, аж лоснящаяся от сытости. Огромная скотина, надо сказать, вечно забываю как таких называли - у них еще ноги у копыт словно бы косматые. В дальнем конце помещения торчала корова, прочно устроившись над поилкой, которую замаскировали под идиллический водопадик.

Я смотрел на эту картинку и испытывал дикое отвращение, которое даже не мог правильно понять. Меня злило все: и то, что у каких-то подонков есть деньги на это все, и то, что все так правильно, красиво и слащаво, и то, что я задал свой вопрос о "настоящем" девушке, которая, собственно, настоящей не являлась.

- Да. Это живые существа. Мозг коровы был поражен врожденной мутацией, и ей пришлось имплантировать поведенческий контур. В остальном - это настоящие организмы.

Я косо взглянул на ее безразличное лицо и кивнул. "Контур ей... Ага". Настоящее в этом мире стоило все дороже и все чаще в нем попадались изъяны. Может, поэтому я одинаково ненавижу и подделки и дары природы. Такой вот я урод.

- Спасибо. Мы можем идти дальше.

И мы пошли. Цокот каблучков, серый мрамор, приглушенный свет. И образ отца впереди.

- Входите, пожалуйста.

Кабинет директора - или его приемная, черт его знает - был почти аскетичен и довольно-таки мрачен: диковинная роспись на стенах, кажется, какие-то мистические знаки, - вот и все украшение. А в остальном те же серо-черные решения, что и везде в "Ньюронетикс", большой стол для совещаний, широкие панорамные окна со странным наклоном. "Ах да, мы же в пирамиде", - запоздало сообразил я. Ну, еще пол чем-то застелен непонятным. Ходить удобно хотя бы - и то дело. А то бывал я у таких. Уложат якобы натуральные ковры и сами же спотыкаются, зато аж прямо лучатся от самолюбования.

- Одну минуточку, старший лейтенант, я приглашу господина директора.

- Конечно.

Я прошелся к окну. Слегка затененное стекло смотрело на город - отсюда он выглядел диковинно. Дождь уже был не властен здесь. Только верхушки самых высоких модулей выныривали из мглы и смога, у горизонта распустился огненным цветком выхлопной клапан утилизационной башни, а все остальное тонуло в рыжей каше, простирающейся до горизонта. Сквозь все еще плотный слой облаков угадывалось солнце - вон оно, бледное пятно, редкий гость наших широт. Картинка плыла, искажаемая переливами силового экрана, и я ощутил приступ тошноты.

И как раз вовремя.

- Старший лейтенант Икари.

Я обернулся. От дверей кабинета ко мне шел отец. Строгий костюм, напоминающий форму офицера космофлота, темно-красные очки, встрепанные волосы. Образ, который неизменно вызывает в памяти одно - похороны мамы. И можно сколько угодно убеждать себя, что я не подросток, что мне пора перестать комплексовать, что мне не нужен больше папочка... Но все есть как есть. Сходить, что ли, к психоаналитику? Потому что каждый раз, когда я вижу его - чаще на фото, реже в реальной жизни - мне становится страшно. И пусто. Я, наверное, болен.