Денис Шабалов - Без права на ошибку

Второй день экспедиции был не столь плодотворен. Если в первый с утра до вечера прошли порядка трехсот километров, то во второй одолели куда меньше. Дорога здесь была гораздо хуже: раздолбанная, кочка на кочке, яма на яме; местами – обнаженная щебенка, местами – так и вовсе полностью отсутствующее полотно и колеи каменной твердости. Колонна ползла тридцать-сорок километров, и конца-края этому не было. В итоге Зима углядел за посадкой справа этакую альтернативную дорогу – проселок, который за эти годы пробили проходящие караваны. Сошли – и теперь дело пошло гораздо лучше. Правда, за это пришлось заплатить изрядной демаскировкой – пыль с проселка поднималась до самого неба, – но Добрынин, подумав, махнул рукой. Зато скорость выросла. Как втопили под семьдесят, так и шли, только успевай населенные пункты отмечать.

Так же прошел и третий день. К четырем часам, когда солнце, перевалив зенит, начало постепенно опускаться на запад, и справа по дороге мелькнул указатель «Забродино – 3 км» – Добрынин скомандовал остановку. Отсюда тракт начинал забирать к северо-востоку, на Уральск, но идти туда было без надобности. От Уральска до Атырау путь строго на юг, и если сойти с дороги здесь, в месте ее изгиба к северу, и срезать по проселочной дороге на юго-восток, через это самое Забродино, то на тракт Уральск—Атырау они выйдут около Большого Чагана. Там можно и остановку сделать, близко уже, около четырехсот километров. Дедушка Витт свидетельствовал, что Уральск-Атырау до Войны была в отличном состоянии, авось и одолеют за день.

– Уходим с трассы, – глядя в карту, отдал распоряжение Добрынин. – Борт один, внимательнее. Через десять километров следующий поселок. Есть там кто живой, или нет – черт его знает. Смотрим на триста шестьдесят, не расслабляемся. Знаю я, какие поселочки-то бывают…

Однако вопреки его словам, Забродино оказалось пустующим селом с ветшающими постепенно домишками. Ни единой живой души, даже живности – и той нет. Таким же пустым был и Большой Чаган. Хотя и стоял он, вроде бы, на тракте, и фон здесь был микрорентгены, почти довоенные нормы, и все условия для жизни присутствовали, но поселок был пуст. И видя это, Добрынин решил не останавливаться тут на ночлег, а пройти дальше – что-то настораживало его в этой пустоте брошенной деревни. Вроде и жить можно – а нет никого. Непонятно…

Солнце было еще высоко, и потому, сделав короткий привал на южной оконечности поселка и наскоро перекусив, двинулись дальше. Местность с этого момента начала резко меняться. Чем ниже они опускались, тем меньше становилось вокруг леса. Сначала он сменился рощицами, затем рощицы уступили низкорослому кустарнику и одиноко стоящим деревьям, а затем и деревья почти сошли на нет, и в какой-то момент Добрынин понял, что вокруг каравана расстилается степь. Местами – ровная как стол, местами – с легкими перепадами по рельефу, от горизонта до горизонта заросшая самыми разнообразными травами, огромная, внушающая невольное уважение… Вокруг, сколько хватало глаз, была пустота. Только степь, дорога и желтый круг солнца в синем небе.

После Чагана был Кушум, и вот тут они наткнулись на первого живого человека. Слева от дороги стоял большой двухэтажный дом, на котором виднелась полустёршаяся вывеска: «Кафе Кушум», а рядом с крыльцом дед в белом одеянии что-то вытряхивал из большого котла вертевшемуся вокруг кабыздоху.

– Влево принять, тормозим у здания, – тут же отреагировал Добрынин, выдавая в эфир приказ. – Оратор, на выход. Узнай у мужика, что тут и как. Что дальше по дороге, свободна ли до Атырау. Ну и вообще… Башням – прикрытие, остальным тоже быть готовыми.

– Принял, сделаем, – отозвался боец.

Паша Оратор отличался особым умением залезать без мыла в жопу. Язык без костей, и если приказа нет, будет трындеть неумолкая. Однако при этом ни слова мимо, все по делу, каждый вопрос не в бровь, а в глаз. Глядишь, и добудет интересных сведений…

Из бокового окна Данил увидел, как боец, выбравшись из БТР, подбежал к селянину и, игнорируя заходящегося лаем, прыгающего вокруг него пса, жестикулируя, и показывая то вперед по дороге, то назад, принялся объясняться с аборигеном. Время от времени он выходил на связь, докладывал полученные сведения, и благодаря этому Добрынин словно сам участвовал в разговоре, вовремя корректируя направление беседы.

Тракт впереди был чист до самого Атырау. С единственной оговоркой – за поселком мост через реку Урал и этот мост держат как средство получения мзды жители поселка. Проход что в одну, что в другую сторону стоит некоторое количество материальных ценностей. Валюта, конечно же, патроны. Но если пожевать всем составом в его харчевне – ресторатор на мгновение метнул алчный взгляд на караван, наверняка представляя, на сколько нажрут голодные гости – пропустят за полцены. Тут Добрынин ржанул в голос, а за ним, наверняка, и экипажи всех четырех машин. Мужик был рекламщиком от бога…