Александр Лидин: Ключ от всех миров [оптимизирована обложка]

– Не живут, выживают… Ни хлеба, ни электричества, ни газа, и до ближайшего магазина полдня ходу… Всем на этих людей плевать, а ведь это такие же граждане, как те, что по Красной площади на внедорожниках рассекают… Вот так поживешь месяц-другой, и такие слова как «модернизация», «нанотехнологии», «саммиты» и «олимпиады» забудешь напрочь, зато слова «народ» и «совесть» вспомнишь.

– Злой ты… – я уже было хотел сказать «человек», да вовремя осекся. Не был Тогот человеком. А демон… тут я вспомнил бедного очкарика-Прометея. Демон он и есть. А может, по-другому и нельзя? Только так – мордой в грязь и по самые гланды…

Если бы мне сказали, что именно здесь год назад я сражался с аморфами , я бы ни за что не поверил. Сейчас вместо полутьмы все было залито ярким белым светом. Справа строем встали люди местного проводника – на вид настоящие боевики, слева мои «орлы». Тут были все: Тогот, Иваныч в военной форме без погон, Викториан в щегольском белом костюме, вамп-Валентина, на час отвлекшаяся от своих «подопечных», маркграф в дурацких, уже успевших проржаветь доспехах, и его люди, больше похожие на сборище карликов-уродцев, и даже Алекс в милицейской форме с погонами капитана.

Мы – я, судья и Карлсон, местный проводник , – подошли к алтарю, на котором лежала обнаженная Альма. Ее тело отливало синевой, словно гигантский драгоценный камень. В подземелье стояла такая тишина, что мне казалось, я слышу, как бьется сердце Карлсона. Торжественно судья вручил мне большой жертвенный нож. А потом, отступив, начал медленно читать заклятие.

Я шагнул к алтарю. Я сломал ключ , я должен был его возродить. Нет… Я не хотел этого делать, но был должен, должен был ударить девушку жертвенным ножом и, нанеся ей тяжелую рану, нарушить ее телесную и астральную оболочку, выпустив субстанцию ключа … Что-то в таком роде. Тогот объяснял мне механику всего этого процесса несколько раз, но я был нерадивым учеником. В свое время я пропустил намного больше уроков демона, чем следовало, и теперь мог лишь в самых общих чертах понять суть процесса. Тем не менее, я должен был вонзить нож в сердце ни в чем не повинной Альме.

– Ты же говорил, что с ней все будет в порядке.

– А если бы я сказал тебе, дал бы ты ей забрать ключ? И так все вышло сикось-накось, а все из-за твоих сантиментов.

– И теперь я должен убить невинное существо?

– Ну почему же сразу убить? Ткнешь ножом, а дальше как получится.

– Замечательно.

Я бросил косой взгляд на судью . Его лицо напоминало каменную маску, потом перевел взгляд на девушку – невинное создание из иного мира. Синий цвет кожи еще больше подчеркивал ее неземное происхождение. Еще одна жертва, которую я положил на алтарь проводника .

Я взвесил в руке каменный нож, шагнул вперед, занес клинок, а дальше… Дальше я хотел нанести лишь легкую рану, царапину, но рука перестала мне повиноваться. Нож рухнул вниз со всего размаха. Во все стороны брызнула кровь. Я упал на колени. И дело было не в том, что я испытывал какие-то чувства к Альме. Просто она стала еще одной… Все, кто был со мной, умирали…

– Нет! – хотел закричать я, но не смог разжать крепко сжатых губ. Вместо этого из горла вырвался хриплый стон. Я замер, а где-то за спиной все еще бубнил заклятие судья . Мысли мои путались…

– Раскис в тоске?

– Отстань.

– Да ладно, тебе снова повезло.

Против воли голова моя поднялась, веки открылись. Я застонал.

Алтарь горел волшебным голубым светом. На нем лежала окровавленная Альма – кровавый цветок раны расплылся на ее груди. Но… но грудь девушки вздымалась – она была жива.

Жива!

Я повернулся к Тоготу.

– И ты с самого начала знал?

– Я же сказал тебе, все кончится хорошо. Закинем ее в нашу ванну, три дня, и будет как новенькая.

– Ты знал и ничего не сказал?

– Ну, я же говорил, что с ней не случится ничего страшного.

И тогда я, с трудом двигая челюстью, тихо, так, что услышал только покемон, прошептал:

– Я тебя убью!

Модная актриса, выступающая в легком жанре (фарсе, легкой комедии, оперетте, с эстрады и т. п.) (фр) . Однако здесь имеет место обыкновенное созвучие названий. На самом деле маркграф никакого отношения к певицам не имел, но, произнесенное на русском, его имя звучало как что-то вроде «Этуаль». (Прим. автора)