Александр Лидин - Ключ от всех миров [оптимизирована обложка]

В принципе, дальше можно было не слушать.

– И сколько ты собираешься продолжать все это безобразие? – поинтересовался я у организатора «небесного кино театра».

– Пока они все друг друга не пересажают, – усмехнулся Тогот. – Тогда можно будет возвратиться и, как говорится, вернуть все на свои места.

– И ты уверен, что это правильный способ борьбы?

– А что еще можно было придумать? По крайней мере, этот международный скандал отвлечет их хотя бы на время от наших скромных персон. Думаю, судья одобрит наши действия.

– А когда он прибудет?

– Скоро. Врата между этим миром и другими закрыты, поэтому путь его неблизкий.

– И чем это, по-твоему, закончится?

– Посмотрим… Но, скорее всего, ничем. Все вернется на круги своя. Новые чиновники так же будут воровать и брать взятки, только действовать осторожнее своих предшественников, а мы… мы вернемся к обычной размеренной жизни. Вселенная любит равновесие. Оно было нарушено. Но мы героическими усилиями качнули чаши весов, остановили плохих… парней… Нет, «парней» – слово неверное… плохих тетек и дядек. А теперь будем ждать…

– И вновь откроются двери между мирами?

– Сложно сказать. Но, так или иначе, все должно вернуться в первоначальное состояние.

– Шашлыки-машлыки кушай, пока горячий, – коверкая грузинский акцент, подступил к нам Иваныч, размахивая двумя шампурами с нанизанными на них кусочками мяса. – Хватит хмуриться и смотреть эту чушь. Забудем о тусклом Петербурге. Мы в бессрочном отпуске… – А потом, когда мы забрали шампуры, протянул нам два пластиковых стаканчика. – Благодаря волшебству, несмотря на жару, водка только со льда…

– Да, мясо без водки – деньги на ветер, – задумчиво пробормотал Тогот, поигрывая пластиковым стаканчиком, до краев наполненным ледяной жидкостью.

Мы сидели на краю обрыва и пили пиво. Где-то внизу, метрах в десяти, у подножия обрыва волны Средиземного моря наползали на узкую береговую линию.

– И что думаешь делать дальше?

Я повернулся и какое-то время внимательно разглядывал обветренное лицо Виктора Иваныча, в прошлом военного врача, ныне незаконного иммигранта.

– И? – произнес он с характерной вопросительной интонацией, ожидая от меня ответа.

– Что делать… Ждать. Должен же когда-то появиться этот судья . Так, по крайней мере, уверяет Тогот.

– Тогот, – задумчиво произнес Иваныч. – А ты ему веришь?

Я только плечами поджал. Глупый вопрос. Демон был со мной с пятого класса – моего пятого класса. Если честно, то я всем должен был быть обязан ему. Это он оберегал меня на протяжении всех предыдущих лет, это он холил и лелеял меня… сделал из меня проводника и человека… Я не то что верил Тоготу.

– А вот этого не надо , – раздался у меня в голове его противный, пронзительный голосок. – И вообще, хватит на заборе рассиживаться, штаны протрете.

Я только фыркнул. Однако на берегу и в самом деле делать было особо нечего. Солнце почти зашло, и теперь лишь маленький его кончик торчал справа над кроваво-красным горизонтом. Пиво закончилось, и вот-вот должен был подняться вечерний холодный бриз. Я, тяжело вздохнув, встал, отряхнул шорты.

– Пойдем, узнаем новости.

– А чего их узнавать? Нашим же все трын-трава. Ну, прокатил ты их. Ну, помаячили в небе их морды… А что, раньше никто не знал, что у нас коррупция, взяточники и ворье сплошное? Все все знали, и что? Все их комментарии и сводятся к тому, что кто-то похожий на высокопоставленного чиновника берет что-то похожее на деньги… Тьфу! Их же ничем не прошибешь, – и Иваныч тяжело вздохнул. – А дочка спрашивает, когда елку наряжать будем?

Да, с елками тут проблема. Нет тут нормальных елок. Разве вот кипарис гирляндами нарядить.

– Ты не печалься, – похлопал я Иваныча по плечу. – Вот Тогот не унывает. Он говорит, скоро судья пожалует. Он все разрулит.

Сказал, а самого аж холодный пот прошиб. Вот только судьи нам и не хватало. Ведь неизвестно, что этот гад удумать может? Одно дело Тогот – дрянь своя, вездесущая. С ним все понятно. А судья ! Да ведь и явится он не для того, чтобы меня по головке погладить. Мне же, наоборот, надлежит поднимать «боевой» дух.