Алексей Широков - Герой для Системы

И предчувствие меня не обмануло. Оказывается, предсказания – это несложно. Загадывай самое худшее: если сбудется – ты уже будешь готов, нет – будет приятный сюрприз. Пока же я с ужасом наблюдал, как из чаши, в которую слили кровь жертвы и кинули сердце, под завывания жреца выбирается нечто, похожее на человеческого младенца. Правда, я не знал, что дети могут ползать с такой скоростью.

Тварь, а человеком считать это я не мог, шустро доковыляла до ямы с трупами и нырнула туда. Сложно было не понять, чем именно она там занимается. А может, это у меня чересчур богатое воображение, но удержаться и не блевануть мне помогло только то, что последний раз я ел вчера утром. А пока я боролся с взбесившимся желудком, к первой личинке присоединилась вторая.

А затем ещё три. Разбойники, не выказывая ни малейшего следа брезгливости, окружили яму, что-то друг другу увлечённо показывая. Но конец шоу положил повелительно рявкнувший жрец, и бандиты тут же, сбивая друг друга, кинулись к загону с людьми, чтобы достать оттуда новую жертву.

Ею оказалась девушка. Я дёрнулся было, но потом понял, что это не Мирка. Она пыталась отбиваться, но, получив несколько ударов, затихла. С обмякшей жертвы споро сорвали одежду и распяли на алтаре. Горбун, пока слуги занимались подготовкой, наблюдавший за копошением личинок в яме с трупами, кивнул и неспешно направился к тихо скулящей обречённой.

Я глядел, как к девушке приближается смерть, и понимал, что по большому счёту мне плевать, почему я оказался здесь. Вёл ли кто меня, или действительно я сбросил шелуху так называемого цивилизованного общества и делал то, о чём мечтал с детства. Главное, я не мог позволить убить невиновную жертву. Пусть даже она не та, за кем я сюда шёл. Пусть шиноби – это не штурмовики, чтобы атаковать в лоб, и один вид жреца Додаша бросает меня в дрожь, не говоря уже о виверне и её наезднике. Всё это неважно. Просто если я позволю у себя на глазах зарезать эту женщину, то потеряю себя.

«Вот видишь, никому не надо копаться в твоей голове. Ты сам решаешь, что делать, – голос шизы сочился удовлетворением. – Однако позволь дать тебе один совет. Ты можешь сразить жреца, но маршал гораздо сильнее его. Даже без виверны. Однако у тебя есть кое-что, что позволит тебе победить. Твой клинок способен убить даже чёрного дракона, но для этого его нужно зарядить. И такую силу можно получить только от богов. А вот как это сделать, ты должен догадаться сам. Можешь считать это последним испытанием. Если выживешь – мы встретимся в столице, и я отвечу на твои вопросы, герой».

Я сплюнул. Ну да, какие мелочи. Захвати крепость, убей тучу разбойников, жреца бога зла, его маршала с летающей зверюгой. При этом реши загадку и заряди энергетический клинок силой бога, причём не думаю, что тот добровольно её отдаст, и получишь конфету. Да как два пальца об асфальт. Я обычно до обеда мир спасаю. Дважды. Справлюсь и сейчас.

Я всегда жил по принципу «взялся, так делай». Вот и сейчас не ушёл бы просто так, даже без слов шизы, кем бы она ни была. А уж после них тем более почувствовал, как внутри поднимается тугая волна упрямства. Второй раз меньше чем за трое суток. Но если в случае с лягушкой её я воспринимал скорее как досадную помеху, то сейчас к чувствам примешивалась изрядная доля ненависти пополам с яростью.

А всё потому, что вся эта ситуация стала для меня неким прозрением, можно сказать катарсисом, позволившим понять, что всё в своей жизни я делал для кого-то и по чьей-то указке. В детстве мной командовали родители, потом учителя, работодатели, невеста со своей мамой, чиновники, полиция, бандиты, да кто угодно. Последний гопник в переулке – и тот приказывал мне.

А я послушно шёл, куда ведут, даже в эту грёбаную группу, после которой отхватил отметку в личное дело, меня затащили. Можно было это списать на характер или на то, что мне просто не хватало сил противостоять давлению. Уж что-что, а ломать людей наше государство победившего либерализма научилось виртуозно. И вот вроде бы я оказался в другом мире и в другом теле. Сильном, умелом, способном постоять за себя, к тому же мой социальный статус сразу позволил войти в привилегированный слой. И на тебе, оказывается, даже здесь меня опять вели на верёвочке, как телёнка.

Это дико бесило. Настолько, что на секунду я захотел плюнуть на всё, развернуться и свалить отсюда. Останавливало лишь то самое упрямство, не дающее бросить работу на полпути, да желание взглянуть в глаза тому, кто решил, что вправе распоряжаться моей жизнью. Правда, не решил пока, зачем. Вполне возможно, чтобы попытаться убить, но не факт. Я никогда не был импульсивным, скорее наоборот, это тут меня понесло. Но, так или иначе, больше я не собирался быть чужой марионеткой.