Денис Кащеев - Путь Пустой Руки [Author.Today]

ЗАГРУЗКА ЗАВЕРШЕНА

и затем экран передо мной погас.

Открыв глаза (и когда это только я успел их закрыть? Совершенно такого не помню!), я обнаружил себя сидящим на тростниковой циновке в углу совсем крохотной — метра два на два, не больше – комнатки. Вся ее обстановка состояла из соломенного тюфяка (сам не знаю, почему я вдруг решил, что длинный плоский мешок, занимавший около трети помещения, был набит именно соломой – но как выяснилось позже, эта догадка оказалась абсолютно верной), низенького – стоящему человеку не выше колена будет – столика на четырех изящных ножках и аккуратной подушечки подле него. Одна из стен комнаты была деревянной, и в ней имелась широкая ниша, в глубине которой одиноко висела не то художественная гравюра, не то план эвакуации при пожаре. Три остальные стены выглядели едва ли не бумажными – приглушенный свет проникал в комнату прямо сквозь них. Ни дверей, ни окон заметно не было.

Что до меня самого, то на мне было белое каратэги — костюм для тренировок, состоящий из широких штанов и куртки, в просторечье у нас, в России, обычно называемый «кимоно». Не то чтобы совсем уж неверно называемый — в широком смысле слова под «кимоно» японцы понимают вообще любую одежду неевропейского фасона. Но все же классическое кимоно — это нечто вроде халата. А штаны с курткой для занятий боевыми искусствами правильно именовать «доги». Ну или конкретно для каратэ – каратэги.

Моя куртка была подвязана поясом — как и она сама, девственно белым. Похоже, Путем Пустой Руки – каратэ-до — мне предстояло идти с самого что ни на есть начала.

Никакой обуви — ни у меня на ногах, ни вокруг в комнате – не нашлось.

Поднявшись с циновки, я еще раз пристально оглядел помещение — уже с высоты собственного роста. Взгляд снова зацепился за гравюру в нише, и я шагнул к ней, чтобы рассмотреть внимательнее. Более всего изображение напоминало карту, значительная часть которой, впрочем, оставалась скрыта серым «туманом войны» – несмотря на всю поверхностность моего знакомства с компьютерными играми, о таком термине я слышал. Четко прорисованы были лишь пара строений в самом центре, одно над другим, и извилистая дорожка между ними. На нижнем из объектов красовался значок в виде заключенного в красную перевернутую каплю черного кружочка, так и кричавшего: «Вы находитесь здесь!»

Что ж, уже неплохо. Два здания, в одном из них я, к другому ведет тропинка — значит, вероятно, мне нужно туда пойти? Или нет? Может, и нет, но никаких иных идей о том, как вести игру, у меня все равно не было.

В любом случае, прежде, чем искать обозначенное на карте здание, следовало как-то покинуть эту комнату -- как я уже упоминал, ни окон, ни дверей в ней я не видел. На пробу легонько толкнул рукой заднюю стенку ниши с картой – безрезультатно. Пожав плечами, я перешел к другой стене. Выглядела она довольно хлипкой – тонкая, охотно прогибающаяся под пальцами бумага, натянутая на деревянный каркас. Стоило же мне коснуться одной из его реек, как добрая половина стены почти сама собой плавно отъехала в сторону, открыв широкий проход наружу.

За раздвижной дверью оказался длинный пустой коридор, справа заканчивавшийся тупиком, а слева – каким-то светлым помещением. Туда-то я, не долго думая, и направился и, преодолев десяток метров, оказался на открытой веранде. В кристально-голубом небе весело светило солнце. Лестница передо мной вела в нечто наподобие зеленого сада с ручьем и водопадиком, окруженного невысокой каменной стеной. В стене имелись воротца.

Все это выглядело как-то очень… по-японски!

– А говорили, будет Россия… – пробормотал себе под нос я, спускаясь по лестнице в сад и ставя ногу на выложенную белым гравием дорожку. Ступню ощутимо кольнуло – безобидные с виду камешки на поверку оказались довольно острыми. Недовольно поморщившись, я сделал шаг к воротам.

– Что, так босиком и пойдешь? – послышался вдруг сзади насмешливый голос.

Я резко обернулся: на веранде за моей спиной стоял парень примерно моего возраста – лет девятнадцати-двадцати. Ни разу не японец – с типично рязанской физиономией – открытым ширококостным лицом, носом картошкой, густыми русыми волосами… Да и говорил он по-русски так, что сразу было ясно: язык для него родной.

Одет незнакомец был в такое же, как и у меня, каратэги, но с яркой красно-белой эмблемой на груди.

Пояс на нем был желтый. Какая бы система здесь ни применялась (а как известно, в разных стилях каратэ-до используется разная последовательность цветов) – всяко круче моего белого.