Сонмониус - Прислужник [СИ]

Уже падая на землю я видел, что Асти, все же сумел прорваться к Эреллин. Но даже предсмертной агонии, я понимал, что это лишь небольшая отсрочка перед неминуемым поражением, и захватом ее в плен. Мелькнула мысль о матери. Вряд ли она переживет еще и потерю обоих детей.

Тухнущее сознание начало проигрывать в памяти события далекого детства – смеющиеся родители, первый лук, первое заклинание, первая драка с Астелиэлем, поход в храм, первая влюбленность… Храм! На какое-то мгновение сознание снова обрело былую четкость.

Как там говорил жрец – Нириам может быстро ответить на молитву, но если посчитает просьбу несерьёзной, то проклянет на неудачу? Быстрая помощь сейчас будет как раз кстати, а проклятие… покойнику удача не нужна. Поэтому я как мантру начал повторять про себя раз за разом свою просьбу, всем сердцем испытывая отчаянную надежду, – «Нириам, прошу, спаси сестру, Нириам, спаси сестру, пожалуйста, Нириам…».

Астелиэль.

В живых остались только я и Эреллин, а противников было еще семеро. И несмотря на то что им тоже досталось, они все же были в относительно неплохой форме, в то время как меч в моей руке весил, казалось, уже килограмм двадцать.

Сазеанэль лежал мертвый. Он так и не узнал, что мы с Эри встречаемся, и вскоре собирались пожениться. Если бы не эта неудача, то через полгода, я попросил бы у него руку его сестры… Однако судьба распорядилась иначе.

Рэрохи окружили нас, но нападать не спешили. Они и так уже победили, и не хотели потерять кого-то из своего и так теперь уже немногочисленного отряда в последний момент. Нам же с Эреллин их задержка была только на руку, так как давала передышку, и шанс продать жизни подороже. Собственно, если бы не Эреллин, меня бы просто пристрелили издалека, но она стояла за спиной, и рэрохи боялись повредить ценную добычу.

Вперед, опустив меч, вышел розоволосый рэрох. Похоже, они хотят поговорить. Я не против. Чем больше разговоров, тем больше я отдохну, и тем больше шансов прикончить кого-то еще из гадов перед смертью.

Розоволосый заговорил:

– Парень, сдавайся и останешься жив. Для опытов лучше подходят девушки, но и мужчины тоже лишними не будут.

– И сколько я проживу? Месяц, два, полгода? Сколько сейчас ваши ученые поддерживают жизнь в исследуемом «образце»?

– Сколько бы не поддерживали, это лучше чем умереть прямо сейчас.

– Кому как.

Он стоял подыскивая новые аргументы, и найти их не мог. Спустя секунд пять он сплюнул, отошел за спины ближайших бойцов и сказал:

– Девушку брать живой.

Из оставшихся восьми противников четверо отделились и стали обходить нас по кругу. Именно в этот момент, с места, где лежал Сазеанель раздался громкий стон. Главарь не поворачиваясь отдал новый приказ.

– Кито, сходи добей.

Что произошло дальше я не видел, так как следил за приближением своих противников, но спустя пару секунд, с той стороны раздался дикий крик Кито, – Ааа, горю, горю!!

Это было настолько неожиданно, что все остановились и посмотрели в сторону крика, где продолжал орать Кито, пытаясь сбить с себя несуществующее пламя, а над ним стоял истекающий кровью Сазеанель. Вернее уже не совсем он.

Грудь моего друга была разворочена, горло пересекала глубокая рана от меча, но казалось, что он этого не чувствует. Его глаза приобрели золотистый оттенок и слегка светились, и ненависть которую они излучали, испугала даже меня. Кто бы ни управлял его телом, вряд ли для него сейчас есть разница между эльфами и рэрохами…

Я*

Чужие воспоминание закончились, и я очнулся. Изображение перед глазами плыло, грудь разрывалась от боли, и я издал стон. Тем не менее, по сравнению с болью от огня при падении, это было лишь мелким неудобством.

Изображение быстро обретало четкость, и я увидел, что ко мне подходит синеволосый человек с мечом. При попытке объяснить ему, что я – не бывший хозяин тела, и мне нет дел до местных разборок, я лишь закашлялся, выплевывая из горла комки крови.

Синеволосый с интересом склонился, и пробормотал, – странно, еще живой… С такими-то повреждениями… – после чего как-то буднично перерезал мне горло, и отвернувшись, отправился к своим приятелям, которые в тот момент начали окружать оставшихся двух эльфов.

Не знаю почему, но я продолжал жить. Мое сознание заволокла ненависть, я хотел убивать. И в этот момент мне все равно было кого именно. Я ненавидел эльфов за то что попал в тело одного из них именно в момент сражения, ненавидел рэрохов, которые вели эту тупую пограничную войну с призрачной целью извлечь ген долголетия из эльфов и привить его себе. Ненавидел то неизвестное создание, что по своей прихоти швыряет меня то в пещеру без выхода, то заставляет одновременно замерзать до состояния льда, и сгорать до пепла.