Аcта Зангаста - Записки I-тетрамино [CИ]

Кот же не унимался:

— Вот кто тебя сотворил, Творец? — снисходительно проворковал Беляш, спрыгнув у меня с рук и обходя Творца по окружности.

— Никто. Я всегда был, — рассеянно ответил тот, аккуратно, чтоб не обжечься, потягивая горячий чай из блюдечка. — Я и был, и сейчас есмь, и дальше тоже буду присно и во веки веков. Бито?

— Лады, — холодно согласился кот. — А вот, скажем, можешь ли ты сотворить камень, который не сможешь поднять?

— Запросто. Я же всемогущ.

— А поднять этот камень сможешь?

— Конечно, смогу. Я же всемогущ, ёба.

— А ты противоречия тут не видишь?

— Не-а. Моя вселенная — мои правила. Что хочу, то и ворочу. Так моё всемогущество и работает.

На кота было жалко смотреть.

Творец же, щелкнув пальцами, вызвал стол, украшенный огромным, похожим на автоклав и воняющим шишками самоваром, после чего налил мне и себе по стакану горячего черного чая.

— Ты хоть понимаешь, что все это окружение творит твоё подсознание? — спросил он, сотворив нам по стулу и предложив садиться. — Я просто визуализировал привычные тебе образы, чтоб не пугать понапрасну своим величием.

— Это вы здорово придумали, — согласился я. — А можно спросить, почему я удостоен этой великой чести?

— А ты сам не замечал, что ты особенный, Алёшенька?

"Значит, всё-таки я принц, — подумал я. — Или, если принимать во внимание, кто передо мной, перепутанный в колыбельке сын божий".

Господь звонко, заливисто засмеялся, икая и стукая по столу кулаком.

— Нет, а что? — обиженно спросил я. — Нормальная же теория.

— Ты бы еще себя суперменом с инвалидностью вообразил, гений.

Я демонстративно скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что выше мелочных подколок. Отсмеявшись, Господь налил себе еще чаю, держа паузу. Молчал и я.

— Ты агент перемен. Эмиссар хаоса. Частица нестабильности. Флюктуация неопределенности. Я доступно излагаю?

— Нет, — огрызнулся я.

— В каждой вселенной есть такие существа, вокруг которых что-то постоянно происходит. Вероятности летят к собачьим чертям, законы физики гнутся, возможное становится вероятным, а невозможное — осуществимым. Ты — одно из них. Но об этом ты, наверное, и сам догадался.

— Ну да, — признал я, — замечал вокруг себя что-то подобное. Только я думал, что это у меня карма плохая.

— Твой дар менять окружение очень ценен, Алёшенька. Вот поэтому я и включил тебя в команду ремонтников, которых посылаю в разные места мультиверсума, дабы подтолкнуть переживаемые кризис сообщества в нужную сторону.

— Чаво? Какую команду, какие сообщества, Боже?

— Ой, — виновато сказал Господь. — Это же позже случится. Извини за спойлер. Обознатушки-перепрятушки.

— Ага! — сказал я, прикинув, что к чему. — В будущем мои инженерные навыки будут востребованы в масштабе целой вселенной!

— Ик… Ик… Икжинерные навыки, — только и смог проговорить Господь. — Не смеши меня так, я с тебя кипятком подавился, — добавил он чуть позже, промокнув полотенцем пролитый на скатерть чай и продолжив спокойным тоном: — А если серьезно, у меня к тебе есть просьба.

— Всегда пожалуйста, — ответил я ледяным тоном, продолжая сидеть.

— На обиженных воду возят, Алёшенька. Негоже так дуться из-за застольной шутки. Посмеялись и будет.

— Я не за шутку, я вообще. Может, меня жизнь не очень устраивает, — сказал я, чтоб не казаться мелочным. — Удовлетворения не чувствую. Живу как свинья в берлоге. В смятении и страхе.

— А я к твоей жизни каким боком? Ко мне-то какие претензии? У тебя свободная воля есть. Так что всё, что в твоей жизни не так, ты сам организовал. Всё сам, вот этими ручками. А от меня только чудеса и диковины. Вот согласись, интересно же живешь?

— Ага, — сказал я, — особливо в последнее время, — и горестно вздохнул. Но жалеть себя не получалось — Господь в целом был прав: жилось мне и вправду интересно. Особенно в последнее время.

Я улыбнулся воспоминаниями и прислушался к Господу. Он вещал:

— Видел там, на полу, вселенную? Твою, между прочим, — сказал Господь, махнув рукой в центр зала, и, помолчав, поправился: — Ну как твою… Ты в ней потом родишься. Через 13,81 миллиарда лет.

— Я думал, она больше. И раньше.

— Это тоже в определенном роде проекция. Это её модель, которая является одновременно и ей самой. В общем, не забивай голову. Лучше ответь: ты заметил, что с ней не так? Впрочем, куда тебе…

— Она слишком симметричная? — вдруг сказал я. И понял, что прав. Крупномасштабная структура вселенной моего времени, если её рассматривать, полна неоднородностей в распределении материи. Выглядит предельно неряшливо, в отличие от гладенькой и аккуратной мандалы на полу.