Макс Глебов - Запрет на вмешательство [СИ litres]

Поезд шел медленно, кланяясь каждому столбу и подолгу застревая на неприметных полустанках. Влияние большой войны чувствовалось и здесь, но пока лишь по напряженным лицам местных жителей и обилию людей в форме.

Как я ни старался, но бюрократическая машина слишком медленно реагировала на внешние раздражители, даже такие сильные, как начало войны. Широко распропагандированная советскому народу непреложная истина, что «красная армия всех сильней», привела к тому, что всю серьезность положения чиновники, особенно тыловые, осознали далеко не сразу.

В общем, в эшелоне, идущем к фронту, боец Петр Нагулин в моем лице оказался лишь в конце июля. Уже отгремели пограничные сражения, в которых погибла самая подготовленная часть кадровой армии СССР, уже две недели шли тяжелые бои под Смоленском, набирали обороты сражения за Киев и Ленинград, а на юге немцы и румыны выходили на подступы к Одессе. А я медленно тащился через огромную страну в вагоне-теплушке с трехъярусными нарами, до отказа набитом такими же, как я парнями, весело и уверенно рассуждающими о том, как они будут бить фашистов – политическая пропаганда и здесь работала без сбоев. Вот только каждые несколько часов я прикрывал глаза, притворяясь спящим, и просматривал спроецированные на поверхность контактных линз снимки с орбиты. То, что я видел, мне категорически не нравилось. Мы ехали в ад. С песнями, смехом и бесшабашным задором, присущим молодости.

Рядом со мной плюхнулся на нары высокий парень с круглым лицом и вечной улыбкой на губах. Я уже не раз обращал на него внимание – не сиделось человеку на месте. Кроме того, старший лейтенант НКВД, сопровождавший поезд, именно его назначил старшим по нашему вагону. Чувствовалось, что в мирной жизни был он неисправимым оптимистом, и свое легкое отношение ко всему происходящему притащил и сюда, в приближающийся к фронту деревянный вагон с пополнением для обескровленных в боях стрелковых дивизий.

– Ты чего такой мрачный, боец? – спросил парень, ерзая и устраиваясь поудобнее.

– Война, она, вообще, штука невеселая, – пожал я плечами, пытаясь дать понять беспокойному соседу, что к разговору не расположен.

– Да ты, никак, боишься? – в его голосе не слышалось никакого негатива, скорее, искреннее удивление, – Меня Борисом зовут, я из Воронежа родом.

– Петр, – представился я и пожал протянутую руку. – Конечно, боюсь. Глупо недооценивать противника.

– Ты это, – Борис понизил голос, но улыбка с его лица никуда не делась, – не дрейфь и говори тише, а лучше вообще помолчи, чем такое болтать. Если до замполита твои слова дойдут, огребешь проблем, а оно тебе надо? Моральный дух бойцов РККА высок и незыблем. И нечего его подрывать.

– Дух – это важно, – не стал я спорить, – значит, будем укреплять.

– Не, Петя, не боишься ты, – внимательно посмотрел на меня Борис, – это я поначалу подумал, твои слова услышав, да, видать, ошибся. Серьезный ты очень, и, похоже, знаешь что-то такое, чего нам, простым бойцам, знать вообще-то не положено.

Ну неужели на моем лице все прям вот так и написано? Так ведь и действительно недолго в неприятности вляпаться, если первый встречный насквозь меня видит…

– Мне отец про первую мировую рассказывал, – осторожно ответил я не в меру проницательному собеседнику, – Сам он не воевал, но с теми, кто там побывал, общался. Не хотел бы я в тех окопах оказаться. Немногие оттуда вернулись.

– Про империалистическую-то… – усмехнулся Борис, – ну, так там другое совсем было. За интересы буржуев народ погибал, а мы нашу социалистическую Родину защищать едем. Надо разницу понимать.

– Да я и не спорю, – решил я не обострять дискуссию. И так привлек к своей скромной персоне лишнее внимание, пора уже сменить скользкую тему. – Когда нам оружие выдадут, не знаешь? Неуютно как-то – фронт скоро, а руки пустые. Я в тайге вырос, там без ружья никак нельзя. Вот и сейчас будто голым себя чувствую.

– В тайге говоришь? Охотник? – заинтересовался Борис. Я обратил внимание, что и другие соседи по вагону начинают прислушиваться к нашему разговору.

– Конечно, охотник. В тайге все мужчины – охотники.

– И стреляешь, наверное, неплохо, при такой-то практике? – спросил сидевший на соседних нарах парень с непослушным вихром волос, который он все время безуспешно пытался пригладить.

– Отец был доволен, – уклончиво ответил я, – а самому мне судить сложно, не с кем сравнивать. Для успешной охоты моих умений хватало.