Константин Соловьев - Раубриттер [I - III]

Франц что-то неразборчиво пробормотал. Судя по немного осоловевшему взгляду, это была уже не первая кружка монастырского пива, опрокинутая им за этот день. Томаш же выглядел так, будто хлебал обычную воду. Ну, этого-то, пожалуй, и целая бочка наземь не свалит…

- Узнаю славные традиции франкийского войска, - пробормотал Гримберт, - Даже в лучшие времена оно похоже на свору бешенных собак, которые еще не перегрызли друг другу глотки только потому, что слышат щелчки императорского кнута.

Томаш покосился на него с раздражением на изувеченном лице – видно, замечание исподволь уязвило его.

- Не вижу на вашей броне ни единого сигнума, сир Гризео. Или вы слишком скромны, чтоб наносить их на доспех?

- Это часть обета, который я добровольно возложил на себя.

- Обет… - проскрипел раубриттер, придирчиво разглядывая сырную корку, - Нынешние рыцари ни черта не смыслят в этом. Рады нацепить на себя обетов, будто это какое-нибудь украшение вроде броши… В наше время к обетам относились куда серьезнее, и все равно много глупостей от них происходило. Как в тот раз с Сигириком из Брно… Вижу, сир Шварцрабэ уже ухмыляется, видно, ему эта история знакома.

- Расскажите! – немного заплетающимся языком попросил Франц, - Пожалуйста, сир Томаш.

Томаш фон Глатц что-то проворчал. Несмотря на то, что держался он насуплено и недружелюбно, чувствовалось, что интерес рыцарей подогревает его самолюбие. Шварцрабэ, хитрый мерзавец, был прав, лесть зачастую может вскрыть даже те доспехи, против которых бессильны подкалиберные снаряды.

- Вы знаете, что такое Путь Святого Иакова?

- Паломнический маршрут в Иберии, - отозвался Ягеллон, прежде молчавший, - Идет через Пиренеи и…

- Говорят, тому, кто дал обет пройти Путем Святого Иакова, Господь дает здоровья на двенадцать лет и удачу во всех начинаниях, - Томаш пожевал тонкими бесцветными губами, - Только не очень-то многие горели желанием.

Ягеллон хрустнул суставами тонких пальцев.

- Это отнюдь не легкая прогулка, - заметил он сухо, - Три недели, и сплошь до диким местам. Разбойники, варвары, радиационные пустоши… Тур, Бордо, Эстелла, Бургос, Виллабилла, Леон, Арзуа…

- Сир Сигирик вознамерился пройти его в одиночестве, кроме того, подобно нашему сиру Гризео, взял на себя обет не снимать доспеха, пока не закончит путь, вернувшись в Брно на то же самое место, где стоял.

- Достойный обет! – пробормотал Франц, - Это… достойный рыцаря обет!

Ягеллон покосился на юного рыцаря с неодобрением. Тот явно хлебнул лишнего и, хоть еще сохранял надежное положение за столом, взгляд его немного расфокусировался, а язык ощутимо заплетался. Что ж, подумал Гримберт с мысленной ухмылкой, мальчишка еще поблагодарит судьбу за то, что выбрался из доспехов. Немного в мире есть менее приятных вещей, чем необходимость освободить желудок в тесной кабине…

Томаш обвел сидящих взглядом. Его неестественно бледный глаз казался затянутым слепым бельмом, однако выдерживать его прикосновение оказалось непросто, даже Шварцрабэ перестал улыбаться на несколько секунд.

- Все придворные пришли в восторг. В ту пору как раз установилась мода на всякого рода обеты, а прекрасные дамы млели от подобного рода историй. Я уже тогда назвал сира Сигирка идиотом, но все прочие были на его стороне. Маркграф Моравский, в знамя которого входил сир Сигирик, даже объявил о готовности устроить шикарное торжество в честь своего вассала.

Томаш замолчал и молчал неоправданно долго, бессмысленно двигая кружку по столу увечной рукой. Никто из рыцарей не осмеливался заговорить, точно опасаясь перебить неспешный ход его мысли.

- Так уж совпало, что следующие три недели или около того я провел в Брно. Моему «Жнецу» был нужен капитальный ремонт и замена редукторов, так что я торчал при дворе маркграфа, как последний дурак. На меня и так там смотрели, как на бродячего пса, ну да это к делу не относится… Я видел, какой переполох воцарился во дворце, когда дозорные с башни закричали о приближении сира Сигирика. И сир Сигирик явился. Вошел в тронный зал, печатая шаг, и все увидели, что паломничество стало для него отнюдь не легкой прогулкой. Доспех был обожжен и покрыт вмятинами, однако держался ровно и с достоинством. Сир Сигирик молча занял место в центре залы и дал всем присутствующим возможность чествовать его. Правду сказать, держался он как настоящий герой, молча и с достоинством. Не бахвалился, не живописал опасности, не унижался в ложной скромности. Молча выслушал бесчисленные похвальные речи и прочувствованные благодарности. Не шевельнулся, пока оркестр маркграфа услаждал его слух изысканной музыкой. Даже во время роскошного пира, устроенного в его честь, остался недвижим аки статуя.