Валерий Гуминский - Оазис

Сморщенное лицо Щеголя, как будто на нем пекли картошку, окаменело смотрит в одну точку поверх наших голов, словно хочет найти смысл жизни на переборках передвижной тюрьмы. Обклеенные линкрустом стены дилижанса нагреты на солнце, и кажется, обжигают, когда откидываешься спиной на них. Но Щеголю Дэну плевать. Эта каменная глыба будет нервировать нас всю дорогу.

Линда Джессика Хьюз — Милашка Солли. Действительно, солнечная девочка, двадцати пяти лет от роду, отправила на тот свет трех мужиков, посредством ядов. Что-то вроде Черной Вдовы, убивающей своих мужей и становящейся единственной обладательницей всех их богатств. Думаю, эти глупые денежные мешки не были виноваты в том, что влюблялись в очаровательную рыжую девушку с милыми точками веснушек на точеном носике, в ее изумрудно-волшебные глаза, источавшие столько энергии и эротики, что никто и не догадывался, что на самом деле думает Милашка Солли. Я бы тоже влюбился, если бы не знал про ее приключения из газет. Шуму Линда Джессика наделала знатного. Ну, теперь на каторге ей придется несладко. Даже жаль стало.

Итак, что же получается? Среди двух явных уродов, по которым действительно плачет веревка, мы трое выглядим как агнцы на заклании. Ну, с кем не бывает? Каждый из нас убивал, но по необходимости. Милашка — от безысходности своего существования, когда девчонке из простой семьи трудно пробиться даже в средний слой общества. Я защищал свою жизнь, не без греха, каюсь. Может, Большой Тунец еще имеет шанс нацепить на свою голову нимб святого, если смотреть на наши прегрешения без сантиментов.

— Сколько человек ты порешил, парень? — словно прочитав мои мысли, прогудел Малыш Никки, пристально глядя на щеголеватого контрабандиста.

— Я не работаю грязно, приятель, — слегка сморщил нос Большой Тунец. — Мои предпочтения лежат в сфере экономических нужд.

— Кончай заливать, красавчик! — хмыкнула девушка, решившая поддержать разговор. Кажется, всем становилось скучно от однообразной тряски и унылого молчания в дилижансе. — В «Гранд-Могилу» попадают те, кто взял на себя грех убийства! Хочешь сказать, что чист?

— Так и есть, мэм! — осклабился парень, показывая щербины во рту.

— Какая я тебе мэм, урод! Мисс! — рыжая Линда попыталась достать изящной ножкой в грубом арестантском ботинке сидящего в трех шагах от нее на жесткой скамейке Большого Тунца.

— Прошу прощения, мисс! — нисколько не обидевшись, раскланялся красавчик, прикрывая коленями свое мужское хозяйство. На всякий поганый случай. — Конечно же, мисс!

— Тогда тебе крышка, парень, — словно выплюнул Малыш Никки и загоготал. — Как ты будешь себя защищать, если не готов выпустить кишки ближнему?

— Как-нибудь справлюсь, — скис контрабандист.

— Эй, вы, гомики! Захлопнули пасти, живо! — рявкнул один из охранников, сидевших в небольшом отсеке, который был огражден от нас мощной решеткой. Сам дилижанс был выполнен в строгом соответствии с требованиями тюремных правил: десятиметровая коробка на шести осях, обшитая листовым металлом снаружи, с встроенной решетчатой камерой внутри на десять человек. Охрана — минимум шесть человек, не считая возницы. Трое снаружи на конях или на машине сопровождения (что было редчайшим случаем из-за большой стоимости услуг), и трое сидят внутри при оружии. Вооружение стандартное для перевозок. У каждого сопровождающего револьвер «кольт» или «ремингтон», в довесок — дробовик. Возница тоже вооружен, но у него автоматическая короткоствольная винтовка, которую он держит на козлах в специальных зажимах под сиденьем. Но, как я уже говорил, сегодня с дилижансом глотали пыль пятнадцать человек.

— За гомиков ответишь, вшивый коп! — загудел Щеголь Дэн и загремел цепями.

Надо же, а я думал, что такого ублюдка вообще ничем не проймешь!

— Ну, а ты за что получил выигрыш на курорт, «джимпи» (убогий, увечный — сленг)? — обратила на меня внимание красотка с солнечными волосами.

— Всего лишь за желание пожить в свое удовольствие, — я не стал улыбаться, как Джерри, и довольно мрачно посмотрел на девушку. Красивая же, вот что обидно! Была бы какая-то старуха с кривой спиной и с бельмом на глазу. Нет же, повезло трястись с обалденной девахой, у которой даже через мешковатую тюремную робу ощущаются вкусные формы.

— И как — пожил? — заинтересовался Малыш Никки. Он пристально вперил в меня свои злобные глазки. — Нахлебался досыта?

— Пожил — не буду врать, — ответил я, на несколько мгновений задерживая взгляд на этом уроде. Ну, будем в гляделки играть? Ого, жуткий блеск зрачков погас.