Шимун Врочек - Питер. Битва близнецов [litres]

– Так я все еще в госпитале числюсь, – сказал Кузьмич. Поднял забинтованную руку. – Видишь?

– Ранили? – понимающе кивнул Убер.

– Да не, сломал. Тупо поскользнулся, упал – очнулся, гипс. Теперь, пока я числюсь в пациентах, могу идти с вами. Никто не хватится.

– Инвалид, которого не долечили, диггер, которого нет, команда, которой не существует. Ага-ага. Не, а че? – Убер выпрямился. – Тут только прямым ходом в легенду. Нормально придумал, я считаю. А Наташке что сказал?

Лицо Кузьмича стало напряженным, словно он зубами кирпич крошит.

– Ладно-ладно, шучу.

«Грязная дюжина» Убера выстроилась в едином строю на сером плаце руддвора. На столбах висели три фонаря, тусклый свет и огромные тени метались по площадке.

– Равняйсь! Смирно! – скомандовал Дагон. Добровольцы вытянулись.

Убер оглядел свое независимое воинство, кивнул.

– Женя, иди сюда, – позвал он.

Невысокий щуплый обуховец вышел, встал рядом с Убером.

– Женя, адаптант, – представил его Убер. – Он поведет нас на «Обухово». Женя оттуда.

– Адаптант? – переспросил Голотов. – Что это значит?

В его голосе вдруг прорезалось странное напряжение. Женя повернул голову, посмотрел на спрашивающего. Голотов усмехнулся.

– Мне не нужен противогаз, чтобы находиться на поверхности. У меня повышенная переносимость радиации – до семидесяти – ста зивертов.

Дагон присвистнул. На него покосились. Сержант выпрямился, сделал вид, что ничего не было.

– Ты понимаешь, о чем он? – шепотом спросил у него Ктулху.

– Не, просто цифра большая. Отстань.

– Семьдесят зивертов – это семьдесят смертельных доз для человека, – пояснил Женя. Теперь присвистнул Ктулху. Дагон с наслаждением дал ему подзатыльник.

– Я же говорил! – сказал он громким шепотом.

– Тихо! – велел Убер. – А ну, кто там очень умный? Заткнулись, я сказал.

– Спасибо, сержант, – сказал Женя.

– Я вообще-то командир, – притворно обиделся Убер. Добровольцы заржали.

Женя продолжал рассказывать:

– Это моя «адаптация». Наоборот, мне становится плохо там, где уровень радиации пониженный. Удивительно, но факт. Я не могу, например, долго находиться здесь, в метро. Мне нужно на поверхность. Я тут словно заперт в душном помещении и нечем дышать.

– Ты таким родился, что ли? – спросил Ктулху. Здоровенный десантник смотрел на адаптанта с усмешкой. – Эй, урод, я тебя спрашиваю!

Скулы у Жени окаменели.

Вся команда смотрела на них с интересом. Убер тоже. Он даже выбрал позицию поудобнее. Дагон покосился на него – Убер взглядом показал: не вмешивайся.

– Что ты сказал? – Голос Жени зазвенел от гнева.

– Я говорю, вас всех из какой-то пробирки достают или ты сам такой уникальный у мамки родился?

Тишина установилась гробовая. Вся «грязная дюжина» смотрела на Женю и Ктулху. Все ждали ответа адаптанта.

Артем смотрел на него, удивляясь. Он бы уже послал Ктулху куда подальше и даже бросился бы на него с кулаками. Несмотря на рост и силу сержанта, такое оскорбление спускать нельзя.

– Простите, – сказал Женя тихо. – Что… что вы имеете в виду?

Команда разочарованно загудела. Ну вот.

Убер вздохнул. Выругался про себя и дал знак Дагону. Поехали, сержант. Дагон кивнул и вышел вперед, встал сбоку от строя.

– Я смотрю, тут кто-то до хуя умный, – предупредил Дагон медленно. – Товарищ рядовой! – заорал он. – Доложите. Я смотрю, когда отжимаешься, ты информацию воспринимаешь лучше? Упор лежа принять! Раз, два! Пятьдесят раз. Пошел!

Ктулху начал отжиматься. Сильный, мощный. Неумолимый.

– Счет! – скомандовал Дагон. Он стоял, нахмурив брови.

– Раз, два, три…

– Впредь попрошу всех быть повежливее с товарищами и сильно не пиздеть, – сказал Убер. В строю хихикнули, но тут же заткнулись. Женя молчал.

– Прям стыдно на тебя смотреть, боец, – пожаловался Дагон. – Еле двигаешься.

По мнению Артема, Ктулху выглядел как огнедышащий дракон в расцвете сил и блеска, но у старшины было свое мнение.

– Я бросил курить месяц назад. Тридцать три дня назад, если совсем точно. Но глядя на тебя, я должен закурить, иначе умру от нервного потрясения. Мне нужно хоть как-то успокоить нервы. Но виноват в этом только ты, рядовой Ктулху. Щупальца подбери, спящий! Живее, резче, энергичнее! Раз-два, раз-два. Боже мой, что за развалина! Что за обсос! Я сейчас расплачусь от жалости!

– Может, не надо? – спросил Женя шепотом. Убер покачал головой. Скинхед подошел к сержанту, помолчал. Ктулху все отжимался и считал. Дагон повернулся к Уберу.