Дмитрий Лазарев: Сеятель [litres]

Пока, за исключением этих отдельных тревожных симптомов, все шло сравнительно спокойно, и Посвященный уже начал думать о грядущем пробуждении. Своем, разумеется. И о том, что он станет делать в первую очередь. Но тут произошло нечто странное.

Посвященного вдруг пронзила острая боль, и первой эмоцией его было безмерное удивление: здесь, во тьме, не могло быть боли – это владения чистого разума, а боль – атрибут плоти. Но в следующий миг он понял, что это не его ощущения, не его реакция, а ментальный отголосок того, что ощущал весь эгрегор Сеятелей. Происходило нечто из ряда вон выходящее и в то же время отчасти знакомое. Это было одновременно похоже и не похоже на пробуждение Источника. С тех пор как он стал Посвященным, Источники при нем еще не пробуждались, если не считать… Да, примерно год назад нечто в этом роде как раз и произошло в Сибири, недалеко от озера Байкал. Пробуждение, но какое-то неправильное. Тогда Посвященный еще только учился интегрироваться в эгрегор и многого не понял. Странные события у Байкала тогда изрядно взбаламутили ментальное пространство, но прекратились столь же быстро, как и начались. Вроде бы там что-то возникло, что-то странное и даже опасное, а потом исчезло, словно его выдернули из этого мира.

Год относительной тишины. Почти год. С тех пор Сеятели ни на что столь резко не реагировали, кроме событий с Сидом-Пауком. И вот снова. И похоже, там же, в районе озера Байкал. Совпадение? Ой, вряд ли! С тем, что было год назад, никто ничего не сделал. Проблема просто ушла. Сама. Только, выходит, не ушла, а спряталась. Что там сейчас? Какой-то Источник? С ним беда? И в этот момент в сознание Посвященного хлынул поток информации. От своего, питерского Источника. Он-то понял, что происходит, а в силу их тесной интеграции эти сведения сразу стали достоянием Посвященного. И того охватил леденящий ужас. А когда его наконец выбросило из сна, последние минуты которого напоминали уже изощренную пытку, ужас остался с ним и в яви.

Там, далеко на востоке, к северу от Иркутска, в маленьком городке под названием Лесногорск, исчезнувшем с карт Земли год назад, случилась страшная беда, масштабы которой еще только предстояло осмыслить. И что-то с этим сделать. Да только с идеями у Посвященного было весьма напряженно. А если честно, то полный ноль.

Окрестности Иркутска

– Да что происходит, в конце-то концов?! – Голос Кейт сорвался на истерический фальцет. – Ты мне можешь объяснить?!

– А на что это похоже, как ты думаешь? – хмуро отозвался Дмитрий, прерывая свое страшное занятие. – И прекрати орать, в ушах уже звенит. Да и вдруг кто услышит, оно нам надо?

Последний аргумент возымел действие – словно кто-то резко выкрутил ручку громкости. И следующий вопрос был задан почти шепотом:

– От чего он умер?

«Лояльный» ответил не сразу – сначала копнул несколько раз лопатой, посмотрел на результат, недовольно хмыкнул, но все же спихнул тело незнакомца в импровизированную могилу и принялся закапывать. Девушка терпеливо ждала: ледяное спокойствие спутника пугало ее едва ли не больше, чем образовавшийся внезапно труп согласившегося их подвезти доброго самаритянина.

– Ты правда не догадываешься или талантливо включаешь дурочку?

По отсутствию ответа и четко ощущаемому спиной ее испуганно-растерянному взгляду Дмитрий понял, что продолжение таки требуется, и со вздохом добавил:

– На ногти свои посмотри и вспомни Лесногорск.

Он продолжал, не оборачиваясь, забрасывать землей мертвое тело бедолаги-водителя осиротевшего «Форда», печально застывшего на дороге. «Лояльному» не нужно было смотреть на Кейт, чтобы оценить ее нарастающий страх по заливающей лицо восковой бледности.

– Желтые… Это… симптом той чумы, да? Но почему я больше ничего не чувствую, а он уже умер? Сколько мы с ним ехали в машине? Три часа, четыре?

– Ну, во-первых, он, видимо, и без того не шибко здоровым был. Здоровых вирус убивает за пару-тройку дней. А во-вторых, ты – переносчик, а в этом случае все развивается медленнее. – Дмитрий продолжал размеренно работать лопатой.

– А как же ты? Почему с тобой ничего не происходит?

– Я же «лояльный», забыла? На меня эта зараза не действует. – Тут он все же остановился и посмотрел на нее. На усталом, перечеркнутом жутким шрамом лице выступила испарина, и видно было, что ему хочется тяжело опереться на лопату, но короткий черенок этого не позволял. – Ну что, все еще хочешь домой, к родителям?