Степан Кирнос - День гнева

— Дорого нам обошлись руины, — печально констатировал Маритон. — Ладно, чем сейчас живёт Информократия? Что от неё осталось и что будет дальше? Какое социальное творение вы возведёте на развалинах системы?

— Всё сейчас в воле Господа и Канцлера. Однозначно, этот край войдёт в лоно Империи и станет её регионом. Все храмы лживого информационного божества будут разрушены…

— А вместо них будут сиять во славу веры храмы единого Бога, — прервал вдруг Флорентин Конвунгара. — Инфо-философия объявлена ересью, и все её последователи будут покараны инквизицией… костры уже начинают разжигаться.

— Да, — продолжил «Крестоносец». — На руинах Информократии уже началось строительство будущего Рейха. Ныне объявлена война всем ересям в этом краю. Оставшиеся политические организации, ставшие наследниками идей Инфо-философии, будут уничтожены за неподчинение идеям Рейха.

Маритон отпил из кружки, прикончив эль. Он видит перспективу грядущей эпохи. Её видели и многие философы и мудрецы темнейших веков мира, говоря, что холодная вуаль тьмы отпрянет назад, раздоры и ссоры прекратятся, и период великой ночи окончится. Но на его место тьме придёт свет, и гибельный холод уступит место выжигающему всё теплу.

— Я так понял, вы собираетесь на месте Информократии с её интеллектуальной иерархичностью, храмами Макшины и всеобщей идеологией возвести Рейх, с его политической элитарностью, церквями Христа и идеями тоталитарной праведности.

— Ох, ты божечки, какие слова ты вынул из глубин сознания, — дал напомнить о себе Хакон. — Да, именно так, ты прав, чёрт побери. Но сильное государство, всеобщая мораль и гибель либерального гнилья всего лишь необходимость, которая нужна, чтобы общество не рассыпалось, как старый деревенский сортир.

— А ведь Хакон прав, — вновь заговорил Конвунгар, доставший небольшую фляжку и отпил из неё, слегка поморщившись. — Очень прав.

— Что это? — проявил незаурядный интерес Хакон, учуяв в воздухе нотки ароматов крепкого алкогольного напитка.

— Архи — водка из козьего молока. Его делали ещё мои далёкие предки, — но ожидаемо азиат мгновенно сменил тему, сконцентрировав сверлящий взгляд на Маритоне. — Вернёмся к Рейху. Если вы помните историю, то наверняка знаете, что все великие либеральные ереси тех дней привели мир к глобальному упадку, к гибели былого мироустройства, — Конвунгар примолк, но когда он вновь заговорил, его речь до краёв наполнилась интонацией омерзения, Маритон уловил отвращение к каждому слову. — Безумные идеалы нас погубили в прошлом! Проклятые идеи — растление и разврат, гражданское общество, которое сильнее государства, свободный неконтролируемые рынок, тотальный инфантилизм, уничтожение нравственности под видом свободы и прочая гадость либерализма, привели мир к полному упадку. Ты же помнишь, Маритон, как мировые рыночные элиты сделали население нищим, как разврат привёл к всеобщей деградации и как пал прошлый мир? В учебниках же об этом говорилось, да и ты не слеп. — Конвунгар снова отпил из фляжки крепкого напитка, то ли запаивая горе от сегодняшних потерь, то ли ощущая боль от дней давно минувших. — Общество, люди — все они уже не способны самостоятельно руководить своими действиями. В далёком прошлом человечество попыталось откусить больше, чем нужно… и посмотри, к чему это привело? Теперь на душах многих огромный шрам и чтобы жить дальше, народу нужна железная рука и стальные идеалы, чтобы люди не оскотинились.

— Ты хочешь сказать… — осторожно заговорил Маритон, но был прерван.

— Да! Народ сейчас это как один духовный инвалид, искалеченный безумной идеологией свобод и ему нужна твёрдая рука, чтобы жить дальше. Без неё он вновь рассыпается. Этому миру теперь нужен крест и меч и никакая лживая свобода его не спасёт, — твёрдо закончил Конвунгар, снова жадно приложившись губами к фляге.

— Знаешь, а ведь та пакостная Информакратия это порождение психопатов, рождённых «милостью» тьмы, берущей начало в результатах свободного мышления, — вмешался Хакон. — Именно эти засранцы выстроили бездушную систему, воспользовавшись… волей народа! Ведь они получили власть из рук обычных людей, воспользовавшись демократическими выборами.

— Я не помню этого,… не знаю. Секундочку, а, не так ли получил власть и Канцлер? Не его ли выбрали люди?

— Он шёл по трупам врагов, очищая свой путь огнём и крестом, — решил пояснить Конвунгар. — Я тогда возглавил самый большой контингент наёмников из средней Азии, получивший прозвище Орда и я помню те дни. Конечно, его поддержала часть населения, но не вся и не большинство. Выборов не было, он просто объявил себя властью в Ковенанте и призвал к себе на службу всех, кого мог.