Влад Воронов - Помеченный на удаление [litres]

Я почувствовал, как горят мои уши.

– Тогда что нам делать?

– Когда вы станете добропорядочными и обеспеченными гражданами, когда будете уверены в завтрашнем дне и сможете меня в этом убедить, – приходите, поговорим. Юзик, проводи гостей!

Мы как раз спускались по лестнице, когда зазвенел звонок. Двери ближайшего класса распахнулись, и оттуда с криками помчалась на улицу ребятня. Мальчишки и девчонки, скромно, но аккуратно одетые, внешне вполне ухоженные. Старшим было лет по восемь, младшим – от силы пять. Два десятка детских ног простучали по доскам пола и затихли.

– Отругала она вас?

Дежурный сочувственно посмотрел снизу верх.

– Отругала.

– Это она может. Она строгая. Но зря не наказывает, не бойтесь.

– Если зря не наказывает, не будем бояться. А часто у вас ребят усыновляют?

– Часто. Почти всех разбирают. Обычно фермеры – нас же здесь учат и за коровами ходить, и салат сажать, и свеклу пропалывать. Ну и школа, конечно. Многие потом приезжают, когда взрослыми становятся. Рассказывают, как живут.

– Спасибо, Юзик. Дежурь дальше.

Парень закрыл ворота и побежал обратно к дому. Лили посмотрела вслед и задумчиво произнесла:

– Или она гениальная актриса, или детей на органы берут не отсюда.

В задумчивости вернулись в отель. Вроде уже сложившаяся головоломка снова рассыпалась. Быстро проглядел добытую почту клиники, но взгляд ни за что не зацепился. Никаких тебе «купим почки, левую и правую» или «продам печень, немного б/у». Обычная переписка, хозяйственная, рекламная, медицинская. Посадил подругу проверить, что там по-латыни написано, так тоже ничего. Медицинские препараты, типичные для хирургической клиники, результаты анализов… С этой стороны тупик.

Со стороны сиротского приюта тоже все очень сомнительно. Не похожа тамошняя директриса на торговку мясом. Да и усыновить малыша абы кому не дают, проверяют благосостояние и репутацию, а не просто меняют на «благотворительный взнос». И, что гораздо важнее, интересуются дальнейшей судьбой усыновленного ребенка. Для каждого случая пересадки легендировать целую семью… Это не просто дорого, это очень дорого. И долго. И очень, очень сложно технически. И, самое главное, убивает на корню саму идею курятника под боком.

Быть может, я не там ищу? И, помимо этого, официального и благополучного, существует еще один приют, специально для операций? Какой-нибудь подвал? Тоже сомнительно, донор должен быть здоровым. А регулярно менять заболевших детей на новых – непозволительная роскошь. Я тут начитался всяких книжек про пересадку органов, так донор желателен той же расы. Откуда взять белых детей в количестве полусотни в год? Вот и я не знаю.

Ладно, засиделся что-то, пора безутешное горе на публике изображать. Дикие люди эти иностранцы, вместо чем купить бутыль в супермаркете и накидаться тихонечко дома, идут в кабак и платят впятеро больше за то, что другие глазеют на их деградацию. Но, как говорится, волками быть – с волками пить…

Хлопнул дверью и пошел из отеля, по дороге громко костеря всех баб вообще и свою конкретную в частности. Пересек улицу, забрел в бар и спросил, что тут есть крепкого. Мне предложили на выбор местный вискарь, местный бренди и местный же кальвадос. Вот на последнем я и остановился.

Когда из выпитых стопочек стало можно строить орнаменты и геометрические фигуры, кто-то подсел сбоку.

– Месье Лефевр?

Я наклонил голову и посмотрел на говорившего снизу вверх, демонстрируя проблемы с фокусировкой глаз.

– Я. С кем имею честь, так сказать?

– Меня зовут Серж.

– Привет, Серж. Выпьем?

– Я хотел поговорить…

– Поговорить всегда успеем, сначала надо выпить.

Я предоставил гостю самому выбирать и покупать себе напиток. Чокнулись, я очередной стопкой, он – бокалом с кубиками льда и чем-то коричневым на дне. Выцедил стопку, кинул в рот орешек с тарелки.

– Говори.

– Мы бы хотели предложить вам работу.

– Работу…

Я пьяно заржал.

– Работу? Это когда уходишь из дома чуть свет, возвращаешься в темноте, когда в любой момент звонок начальника может выдернуть тебя хоть из постели любимой женщины, хоть из отпуска, и ты должен переться черт знает куда и исправлять чужие косяки? А на полученное жалованье даже приличный дом купить нельзя, даже в рассрочку на пятьдесят лет? И жена пилит и пилит, что у всех ее подруг есть дети, а у нас нет. А я люблю эту дуру. Просто люблю. Хотя она дура. Но хорошая дура, потому что терпит меня, неудачника. Выпьем!