Константин Хвостополосатов - Попрыгун. Трилогия [СИ]

— Хранитель, — позвал я, и, указывая на карту системы, спросил. — Можно ли осуществить высадку меня на одном из этих искусственных спутников?

— Можно, — ответил хранитель, — прошу определить конкретное место высадки.

— Спасибо, — ответил я облегченно, — А забрать обратно?

— Из любой точки этой системы, — ответил хранитель, — желательно с поверхности или в открытом космосе.

— Мне вот сюда, — показал я на одну из станций. — Вылет по готовности.

— Принято, — подтвердил хранитель.

— Спасибо за информацию, — поблагодарил я.

— Связь окончена.

Очередной раз, убедившись в отсутствии вестей с Надежды, я, наконец, назначил себе день внедрения. Я так и не получил информации об отношениях внутри общества аборигенов, не получил я и каких-либо данных об их системе безопасности и финансовой структуре. Пришлось бы рискнуть. Как сомнительное платежное средство у меня имелся перстень с алмазом, но я понимал, что если такие камушки в цене у аборигенов, то продать его будет не просто. Да меня, скорее всего, просто попытаются убить. Мне бы стоило прихватить что-то более простое, какой-нибудь драгоценный металл, знать бы, что у них в цене. Да еще и найти бы его на станции не мешало. Я решил исходить из того ассортимента, что я смогу нарыть в своих вещах и в закутках базы. Расспросив хранителя, я получил добро на "камеру хранения". С помощью местной шарообразной обслуги я быстро переместил упакованные мной вещи в одну из предоставленных мне "кладовок". Помещение оказалось довольно большим. Хранитель заверил меня, что доступ в хранилище помимо меня будет разрешен только "владеющим", да и то, если они заинтересуются моими пожитками. В крайнем случае, пожитки переместят в другую "камеру хранения". Перерыв все доступные мне хранилища, я нашел один гарантированный брусок золота в прикидку грамм на триста и два куска неизвестного, но довольно похожего на серебро металла, более внушительных размеров, хотя, с таким же успехом кусок мог оказаться и платиной — ее я видел только один раз в магазине. К хранителю же по такому шкурному вопросу я обращаться принципиально не хотел. С собой в дорогу я решил взять фляжку воды — вот, честное пионерское слово, не знаю, как бы я ее умудрился пить в условиях агрессивной атмосферы — и два пакета сухого пайка, больше в кейс не влезло. Фляжку я, не заморачиваясь, повесил на какой-то пластиковый поясной ремень, оказавшийся в моем барахле, а сухой паек положил в маленький металлический кейс, найденный на станции, который можно было нести на плече или в руке. Кейс имел хитрую ручку, которая могла регулироваться, и довольно хитрую систему запоров, которую я смог открыть без потери товарного вида далеко не сразу. Сначала я хотел засунуть туда и железки, но решил, что если у меня сопрут сухой паек, то возможно, я смогу найти чего-нибудь перекусить, в крайнем случае, потерплю, а вот при потере платежных эквивалентов придется значительно хуже. Перед отправкой я по-барски выкупался, повалявшись в ванной, хорошенько вымыл броню и проспал голышом всю "ночь".

Утром, одеваясь, хотел снять и переложить поближе к загодя порубленным мной на маленькие кусочки металлам и перстень, но передумал. ОН должен был стать моим самым тяжелым козырем, при необходимости всегда смогу достать, а так он будет сохраннее. Помолившись перед делом моему богу — Вечности, я вышел в коридор. Оставалось последнее дело — оставить сообщение на случай прибытия друзей. Я составил нехитрое послание и повесил его, запустив еще один терминал зала с платформой. Хранителя я попросил не выключать терминал и объяснил для кого сообщение. В сообщении я вкратце описал, что со мной произошло, и обещал раз в месяц или в два появляться тут или хотя бы связываться с хранителем. В крайнем случае, просил ждать меня с момента последних вестей в течение полугода.

— Я готов к доставке в оговоренную вчера точку, — сообщил я хранителю. — Откуда будет оправка?

— Проходи в ангар, — отозвался он.

В ангаре я увидел отдельно стоящую от основной массы каплю "истребителя". Рядом парили два шарика обслуги, что-то делая с аппаратом посредством плазменных жгутов. Когда они удалились, я понял, что транспорт готов. При моем приближении борт местного "такси" потек, становясь из темно-синего серебристым, и моему взору открылся проход, освещенный довольно ярким желтым светом. Внутри "такси" оказалось кресло, которое оказалось, как будто вылито по моей фигуре. Заняв место, я дал подтверждение на вылет. Кресло мягко охватило меня, вход затянулся, свет погас. Перед моим лицом разошелся довольно большой прямоугольник обзорного окна. Чувствовал я себя непривычно, спустя пяток минут, попросил дать полный обзор. Немного поколебавшись, "такси" сделало прозрачным все вокруг, за исключением кресла и части палубы под ним. Я подумал, что сойдет и так, нечего привередничать, в конце концов, я не на родном "Ботанике". Сердце защемило при этом воспоминании, а я понял, насколько я соскучился по полетам. Видимо, я стал пилотом внутри своей души, и с этим стало уже невозможно бороться. Сказать четно, я и не собирался этого делать, полеты уже давно стали моей жизнью. Расслабившись, я решил наслаждаться путешествием. По ангару пробежали несколько сине-зеленых световых сполохов, видимо предупреждение о взлете и разгерметизации ангара. Я все думал, как же они решат вопрос самого выхода из-под земли. Все решилось крайне просто в духе станции. "Такси" подкатилось к намеченному на полу ангара кругу, а потом его моментально переместили за пределы станции. На пару секунд все окуталось молочной дымкой, и мы очутились в космосе. Выбранная мной околопланетная станция находилась достаточно далеко от станции космополитена даже по меркам пилота разведчика. Удивив меня, каплевидное "такси" проткнуло эту прорву расстояния за двадцать с небольшим часов. А я еще удивлялся, как же мы несколько дней будем обходиться без удобств и еды. За время полета по моему требованию три раза подавали осточертевший мне сухой паек и воду. Ну а все остальное, не к столу будет сказано, я спокойно делал, даже не снимая брони. За время полета я успел вдоволь полюбоваться звездными видами и хорошенько вздремнуть. Приближалась самая волнующая часть затеи — высадка.