Олег Дивов - Техподдержка. Мертвая зона. [калибрятина]

Нет, любая варзона — место по умолчанию загадочное, то есть, увлекательное и привлекательное для военного эксперта. Ровно до момента, пока оттуда по эксперту не жахнули хотя бы даже тридцаткой.

Тогда место становится зажигательным в самом прямом и неприятном смысле. Горячим, если вы понимаете.

И ты думаешь: блин, почему я здесь? И почему именно я? Ладно, с варзоной что-то не так. А что не так со мной? Может, кто-то меня очень не любит? Или просто я дурак?

Это аклиматизация, — пытался убедить себя Леха. Телу дурно с непривычки, оно еще не очухалось после нескольких прививок, накачано медикаментами от плохой еды и плохой воды, — и конечно мечтает свалить отсюда. Здесь дискомфортно. Тридцать четыре градуса прямо с утра — как-то слишком. Воздух дрожит. В пригороде еще хуже, там ветер и пыльные смерчи. А в городе внезапно стреляют из такого дикого калибра — между прочим, какого? — ну уж точно не того, что мы ждали.

«Мы? Непонятно, стоит ли говорить о нас во множественном числе. В Институте всех, кто имеет медицинский допуск к оперативной работе, гоняют «в поле», иногда — на поле боя. Сверка информации, объективный контроль, поиск новых данных. От результата зависит повышение по службе или подтверждение текущего статуса. По слухам, людей подбирают тщательно, и кого попало вместе не ставят. Но мы совсем не похожи на полевую группу Института. Просто трое клерков из разных территориальных офисов, и каждый себе на уме. Групповой сработанностью и не пахнет. И черт знает, что за кошка пробежала между старшими коллегами, но сейчас они пытаются довести один другого до состояния, когда кто-то очень крупно ошибется. Да хотя бы и насмерть.

В двух шагах от варзоны, набитой роботами, у которых непонятно что на уме, это легко...»

— Видимость действительно плохая, — сказал Пасечник, убирая свою нелепую оптику. — Кто попал, куда попал... Мы услышали ракету уже на излете. Я думаю... — он оглянулся в сторону центра города, вернее, развалин центра. — С учетом того, как искажает воздух... Дальность около пятнадцати километров.

И уставился на Смита сверху вниз.

— Тебя интересует мое профессиональное мнение? — спросил Смит.

Вместо ответа Пасечник наградил его одной из своих фирменных ухмылок и обернулся к Майку.

— Что это было? — спросил он, помахав рукой в воздухе.

— Йоба, босс, — ответил Майк, не моргнув глазом.

Пасечник, наоборот, часто заморгал.

Он не выглядел таким озадаченным с момента, когда Майк вчера, едва успев познакомиться, ляпнул: «Босс, положить мне пять баксов на телефон!» Пасечник тогда думал верных полминуты, а потом ласково поинтересовался — на какой, мать его, телефон, положить тебе денег в городе, где нет, мать ее, связи, да и города, мать его, почти не осталось, а связь еще два года назад уничтожена к такой-то матери на много километров вокруг; и, кстати, насчет денег — платить тебе будет фиксер Лоренцо, а со мной про это вообще не говори! Майк тогда расхохотался и сказал: «Извини, босс, привычка!» И дальше был как шелковый. И сейчас ждать не стал, пока «босс» проморгается.

— Это Йоба-Хранитель, — объяснил Майк. — Йоба выгонять из города кто плохой.

— И как он выглядит? Ты его видел? Где он? Ну — там, да, а конкретно — где?

Майк едва заметно поморщился, выбирая слова. Английский в Нигерии — официальный язык и единственное средство коммуникации для двухсот пятидесяти местных племен с их пятью сотнями наречий (именно так, а не наоборот). Все бы ничего, только нигерийцы превратили старый добрый инглиш в такой забористый пиджин, что друг друга еще понимают, а приезжим нужен словарь. Как минимум, в первые месяцы, пока не врубятся, что пугающее «Хау фар нах!» это мирное «How do you do?» и так далее в том же духе... Проводник делал скидку для новоприбывших и говорил с ними на классическом английском, просто ломаном. Иногда грамматика была на стороне Майка, и фразы выходили как по учебнику, а иногда ему не везло, и он сам хихикал над своими перлами. Словно знал язык в совершенстве и просто валял дурака. Леха подозревал, что так оно и есть.

— Мы не знаем, босс, — четко произнес Майк.

— А почему тогда... — Пасечник даже руками развел и стал действительно похож на журналиста: дурак дураком.

Майк смотрел на Пасечника терпеливо и по-доброму. Если у тебя физиономия, как у детройтского бандита, да еще и автомат, надо улыбаться, чтобы клиенты не боялись. Майк улыбался, и ему это, между прочим, очень шло.

— Йоба всегда решать, кто прогнать, сам. Йоба спать долго... — Майк задумался. — Полгода спать. Теперь проснуться. Это значит, кто-то плохой сюда идет. Там пришел, куда Йоба — бумс. И плохой — упс!