Дмитрий Сиянов - Скил 2. Тропы зверей

Скреббер прекратил-таки визжать и сделал оборот на 45 градусов, и тело Маньяка соскользнулось его шипа и улетело в сторону – скреббер стряхнул его, словно ненужный мусор.

Весь мой разум затопило волной лютой ярости. Я прыгнул вниз. Земля сильно ударила по ногам - на автомате я ушёл в перекат, чтобы погасить инерцию. В этот момент в многострадальное здание влетел снаряд – видимо, кто-то стрелял в скреббера, но промахнулся. Раздался взрыв, и вся бетонная конструкция скособочилась. Но каким-то чудом устояла.

От удара взрывной волной я невольно перекатился ещё пару раз, но тут же вскочил на ноги. Рванул чеку и швырнул плазменную гранату в скреббера - как раз в то место, куда попала кислота и откуда сейчас торчало копьё Маньяка.

Вспыхнула ослепительная вспышка. Меня обдало волной жара, кожу обожгло, а волосы на голове опалило, но я был рад! Рад особенной злой радостью – я достал его!

Однако скреббер, этот воплощённый ночной кошмар, был ещё жив! Я что было сил метнулся в грозящееся вот-вот рухнуть здание, от всей души надеясь, что скреббер в желании отомстить своему обидчику последует за мной. И тварь меня не разочаровала!

Надо отметить, что двигалась она куда медленнее, чем раньше, видимо, сказались ранения, что мы с Маньяком сумели нанести. Ну и ещё скреббер был слишком большим, чтобы проходить по первому этажу жилого здания, и ему приходилось пробивать своими иглами-конечностями бетонную конструкцию.

Но как бы не замедлился этот монстр, он безусловно нагонял меня. И я прыгнул в не слишком глубокую яму, зачем-то оставленную строителями. И в полёте ударил, что было сил, даром Улья! Целясь не в скреббера, а в угловую опору каркаса недостроенного дома – как мне показалось, именно благодаря ей и держится ещё вся эта конструкция. И я не ошибся – раздался грохот… а потом пришла тьма.

- Навались! – приглушенные голоса прорезались сквозь тьму. Я открыл глаза, но светлее не стало.

- Держу! Ташшите его, ташшите! – появился свет. Я узнал просторечный говорок Деда. На душе потеплело.

Кто-то бесцеремонно поволок меня за ноги. Всё тело отозвалось болью. Я застонал и принялся грязно ругаться.

Мелькнуло голубое небо, за спиной раздался звук падения чего-то тяжёлого, а потом раздался взволнованный голос:

- Осторожней ты… он ранен! – голоса продолжали доноситься словно через толстый слой ваты.

- Да он цел почти, ребяты, – успокаивающе произнёс Дед. – Я вижу! Хоть и не знахарь. Подпаленный токмо, как курёнок! Во как загибает! - В голосе Деда послышалось одобрение и что-то вроде отцовской гордости. – Мой крестник, етить вас в душу!

Меня ухватили крепкие руки и поставили на ноги, словно я был не 90-килограммовым дядькой, а малышом трёхлеткой.

- Вставай, что ли! – Сказал Дед, заботливо отряхивая меня от пыли. – В госпиталь пойдём, помажут, может, там тебя чем. Дружок-то твой, Маньяк, ужо давно там отдыхает!

- Маньяк! Он жив?! Как он? – я мгновенно забыл о беспокоящих меня ожогах, ссадинах и головной боли.

- Да не голоси так! Жив, говорю же. Нормально с ним всё.

- С ним такая история вышла, Скил! – Я сразу и не узнал Петросяна среди тех бойцов, что помогали Деду доставать меня из-под завала. – Там мои бойцы в доме одном на втором этаже затихарились – воины-герои, блин! Третий взвод. И тут к ним через оконный проём рубер влетает, как они сказали, только, говорят, мелкий и в броне! И дыра у него в груди вот такенная! – Петросян показал руками размер дыры. – Они его на всякий случай на прицел взяли, обступили со всех сторон. Вроде как мёртвый! А он как глаза распахнёт, да как скажет чётким таким хрипловатым басом: «я его достал!» Так они, и когда он прилетел-то, чуть не обделались! А тут так и вовсе чуть не поседели! Ну, дальше они поняли, что это кваз… В общем, они и так отходить собирались, ну и кваза этого, Маньяка, как оказалось, с собой утащили. Только дырку закрыли, чем могли, да живца ему в пасть влили и упёрли. А в госпитале его Борн подлатал – очень много сил на него потратил.

- А скреббер что? Издох? – Задал я очень интересовавший меня вопрос.

Петросян при упоминании скреббера на стандартном кластере поморщился, но смолчал. А Дед ответил:

- Померла зверюга! Это вы знатный трофей взяли! Ох, знатный!

В огромной госпитальной палатке осунувшийся и усталый Борн посмотрел на меня, как Ленин на мировую буржуазию – печально и с укором; молча кивком указал на стул, стоящий рядом с брезентовой стенкой. Когда я устроился на нём, знахарь поводил руками рядом с моими ушами, и «ватное проклятие» с них наконец-то спало. А вместе с ним утихла и головная боль. Борн выдал мне баночку с мазью, и я незамедлительно начал смазывать ей свои ожоги, на что знахарь одобрительно кивнул и посоветовал: