Стас Устенко - Демонстрация силы [litres]

Я нажал на гашетку, моя кабинка затряслась, послышался оглушительный грохот. Отличный боезапас на борту. Теперь попробуем прицелиться. Это оказалось крайне сложной задачей, пришлось, что называется, на собственной шкуре оценить прелести воздушных боев типа dog fight. Истребители легко уходили от трассирующих зарядов, попасть в них, казалось, сложнее, чем продеть нитку в ушко иголки не глядя. Зато я сбил им энтузиазм, ракеты в нашу сторону они не выпустили.

Но радоваться было еще рано. Отдалившись на безопасное расстояние, на котором веер снарядов из моей пушки уже не представлял опасности, один истребитель все же выпустил по «Каспийскому монстру» ракету. И еще одну буквально через двадцать секунд. Почти сразу же Кристина выбросила еще ловушки, мне даже не надо было ничего делать, оба снаряда пошли вниз и благополучно взорвались на каком-то поле. Поняв, что такая тактика не принесет плодов, самолеты противника изменили тактику. Тот, что остался без ракет, подлетел довольно близко и начал юлить у меня на хвосте, заставляя концентрироваться на нем очередями. При этом он начал стрелять из бортовой пушки, что дополнительно усугубило положение. Второй же истребитель, оставаясь поодаль, отстрелил сразу две ракеты. Тщетно было надеяться на ловушки, скорее всего, они кончились. Что делать?

Я начал стрелять короткими очередями, так как предполагал скорое завершение ящика с боеприпасами. Ближний HAL Tejas наконец-то попал в прицел: снаряды прошили крыло. Он потерял устойчивость и камнем ушел вниз, расцветая красным цветком пламени на холме. Дальний HAL Tejas, видя это, резко поднялся вверх и развернулся. Скорее всего, израсходовав боезапас, он решил не рисковать и вернуться на базу. Хорошо еще, что оба истребителя, видно из-за экономии, имели на борту лишь по паре ракет.

Теперь встала главная проблема, что делать с двумя приближающимися к нам точками. Попробовал сбить их, используя пушку, но выстрелов не последовало, магазин орудия был пуст. Приплыли. Вскочив с кресла, я опрометью бросился в кабину.

– Кристина! Патронов нет, две ракеты на хвосте!

– Вижу, и ловушки – все. Попробуем маневр, пристегнись.

Я занял место в кабине пилота, Станон снизилась, наверное, до высоты в три метра и заложила крутой вираж. Одна из ракет ушла ниже и взорвалась на земле, далеко слева. Неплохо.

Не успел я обрадоваться, как раздался сильный скрежет, по обшивке снова забарабанили осколки. Один из правых двигателей задымил, и «Каспийский монстр» дал сильный крен вправо.

– Какие повреждения?

– Крайний правый двигатель сдох. Я выключу левый тоже, остается шесть в ходу, дотянем без проблем. Главное, чтобы пожар не начался.

Пожар, конечно, начался, но не такой фатальный, как можно было бы ожидать. Кристина понажимала что-то на панелях систем тушения, в итоге удалось сбить пламя, но в строю остались лишь два правых двигателя. В итоге экраноплан серьезно потерял в скорости и стал еще больше рыскать.

– Нас ждет еще что-то подобное? Вторую атаку не переживем.

– Думаю, нет. Хотя в сегодняшней ситуации сложно загадывать. Единственное «но»: теперь лёту часов на десять еще, замедлились сильно. И не факт, что топлива хватит.

Я задумчиво смотрел на проплывающие рядом небольшие поселения, их, казалось, катаклизм почти не тронул. Тут в памяти всплыло еще одно воспоминание, яркое и сильное.

В конце восьмидесятых годов ХХ века мы с тетей Ниной переехали в очередную коммуналку. Жилищные условия вроде как и улучшились, теперь на двоих было целых двадцать «квадратов», расположение оказалось неплохим – возле метро «Парк культуры», а вот соседи мне сразу не понравились. Вместе с нами поселились двое. Вернее – трое, но парализованная мать Евдокии Павловны не в счет. Покуда Василий Васильевич скандалил со своей соседкой, ее прародительница лишь безмолвно лежала, глядя вдоль кителя, в который была облачена. Почему Евдокия Павловна никогда не снимала его с матери, оставалось загадкой – то ли она хотела так заслужить уважение у немногочисленных гостей, то ли ей самой было приятно поминутно смотреть на награды матери, прикрепленные к мундиру. Скандалы преследовали коммуну постоянно, Василий Васильевич любил крепко выпить и начинал задираться, а Евдокия Павловна в отместку как следует промывала ему мозги с похмелья.

Каждое утро напоминало «День сурка» (который я посмотрел, конечно, позже) и по ругани, и по распорядку: Василий Васильевич решительно поднимался с кровати, открывал дверь, делал зарядку и энергично поправлял большой чемодан. На этом черном обелиске в центре его комнаты стоял, в общем-то, неплохой телевизор «Рекорд» – безбожно обезображенный лишь самодельной антенной. Далее он шел на кухню, где и начинался очередной скандал. Последние пару месяцев редкое утро обходилось без них, но пьянство единственного мужчины в квартире уже не было его причиной.