Максим Пачесюк - Последний экзамен колдуна

- Пора бы тебе братец научиться пить как мужчина.

- Не боишься, что я напьюсь и начну лишнее говорить?

- Не, я тебя тогда вырублю, - пообещал Логан. – Запомни, я от тебя сегодня ни на шаг.

- Даже если Дженни решит тебя утешить? – ухмыльнулся я.

Надо было прощупать почву насчет вариантов избавиться от этой няньки. С Дженни у него все было серьезно, семья девушку давно одобрила и закрывала глаза на их шалости, лишь бы не родила до замужества.

- Блин, ну не сегодня же! – возмутился он.

- Вы практически женаты.

- Брат, ну ты… - Логан покачал головой и сделал большой глоток.

Я тоже пригубил эля, прикидывая как бы остаться трезвым. Эти поминки должны были пройти в стиле «Король умер, да здравствует король!». Пить будут все. Если у дяди завтра будет болеть голова и я поймаю его до принятия похмельного зелья – смогу выжать больше.

Первый тост был за старого главу, второй – за нового, третий – за клан, а потом каждый пил по желанию не сильно оценивая возможностей. Народ пил так, словно в последний раз. С наступлением сумерек зажглись костры, музыканты вытянули флейты, волынки и барабаны, Люис Логг притащил скрипку, а Данн Ферон – гитару. Поминки медленно начали превращаться в праздник жизни

Я на общем фоне выглядел бледно и угрюмо, хотя Логан и пытался подливать мне эля, щедро разбавляя его виски, я эту дрянь сливал под стол, а после и вовсе его покинул.

- Куда? – спросил кузен.

- Домой, Логан, честно.

- Пошли, - сказал он.

- Ну ты хоть мяса и пива захвати. Я сюда больше не вернусь.

Логан захватил говяжий окорок и десятилитровый бочонок.

- Что делать будем?

- Ты – пить, а я – читать.

- Фу, скука какая! – сплюнул братец.

- Дедовы дневники, - сказал я.

Свой дневник вел каждый одаренный клана. Эта вещь считалась настолько же личной, насколько и сакральной. Дневник – первое что искали после смерти охотника, потому что в большинстве случаев именно он проливал свет на обстоятельства его смерти.

- А разве дядя их не забрал?

- Только последний.

- Уверен? – спросил Логан.

Понимаю его сомнения. Читать дневник должен наследник. Наследником был Брайса, но последние девять лет мы жили вдвоем. Вдвоем делали всю работу по дому, готовили и стирали, занимались и тренировались.

- Кое-что дед оставил мне лично, - сказал я.

Для главы клана у деда был небольшой дом. Он говорил, что для двоих больше и не надо. Каменное строение двух этажей с библиотекой, кабинетом, и спальней-чуланом на втором этаже. На первом, кроме гостиной с камином и большим радио: кухня, ванная и большая спальня, что принадлежала мне. Были еще алхимическая лаборатория и круг призыва в подвале, но работать дед предпочитал в кабинете прямо за столом. Туда мы и отправились.

Логан упал на диван под стеной, и занялся пивом, а я сдвинул стол, поднял половицу дедовым кинжалом и вытащил на свет сверток кожи со знаками сохранных чар. В нем – три разноцветных дневника с застежками на кожаных обложках и пухлый конверт с лаконичным: «Дункану».

Я снова воспользовался кинжалом не по назначению и вскрыл бумажный пакет. В основном там были какие-то документы, но нашлось и письмо.

- Здесь документы на дом, - писал дед, - счет в банке. Его лучше не трогай. Для начала тебе хватит того, что в сейфе. Код – тридцать два-пятьдесят девять. В сером дневнике я записывал мысли о снятии печатей. Информации там не много, да и толку тоже, зато сразу сможешь отбросить бесперспективные направления. Коричневый писал, когда ты учудил с Саймоном. Его прочти обязательно. Не думаю, что парень простит тебя, считай первого смертельного врага ты нажил. Черный – пустой. Соберешься чудить – запиши для потомков.

Похоже на деда: коротко и по делу.

Я взял серый дневник, откинул застежку и перелистнул страницы. Дневник был исписан едва ли на четверть. А вот коричневый выглядел гораздо потрепанней. На коже обложки сохранились не выводящиеся пятна, имелись они и на пожелтевших страницах. Я сел в дедово кресло и подвинул ближе настольную лампу. Записи были разной длины. Иногда это пару строчек, иногда – страниц. Даты в заглавии записей следовали день за днем, а потом пропадали на целые месяца. Я отыскал десятое июля одна тысяча девятьсот тридцать первого года. День, который я не забуду никогда.

О случившемся дед сообщал сухо, но я с удивлением узнал, что он был в курсе моих приготовлений и даже в некотором роде одобрял. Вот только старику и в голову не могло прийти, что я вызову Ферриша. После этого в клане вспыхнула нешуточная буча. Я с удивлением узнал, что Шон Ферон требовал принести меня в жертву Ферришу, дабы вернуть силы сыну, узнал, что дед готовился к внутренней войне и приставил слежку за многими членами клана, но вскоре накал страстей спал, Фероны потеряли влияние, а у Кинкейдов проявился талант Логана. Саймон затаил злость. Дед не ожидал ничего хорошего, если мы оба останемся в клане. Увозить меня он не хотел, поскольку тогда Саймон остался бы своим, а я со временем превратился бы в чужака. Поэтому старик приказал доверенному человеку, имени которого не называл, вложить в голову Саймона мысль о том, что Американские шаманы могут удалить печати. Дед сам толкнул парня на побег! Тот самый человек, имени которого он не называл, проследил Саймона до Фарнелла. Дальше след терялся, но дед предполагал, что тот сумел пробраться на корабль.