Дикон Шерола - Между Прошлым и Будущим

— Уйди…, - прохрипел Беридзе.

— Я теперь всегда буду с тобой, — ласково ответил призрак, и от его голоса по телу грузина побежали мурашки. — Мы все будем с тобой.

Очередная волна ужаса заставила Заали Мерабовича снова закричать, но его широко раскрытый рот так не издал ни единого звука. Его массивное тело затряслось, когда он услышал еще один детский голосок. Рядом с существом с медными глазами возник призрак еще одной девочки. Все ее тело покрывали ссадины и кровоподтеки, белое платьице было изодрано и перепачкано кровью. На когда-то красивом личике красовался уродливый шрам, который Беридзе оставил ей ножом за то, что она укусила его.

— Оставьте меня в покое! — мужчина сам не заметил, как перешел на грузинский. Он попытался было перекреститься, но замер, когда увидел двенадцатилетнюю темнокожую девочку, которая «понравилась» ему в ЮАР. В руке она сжимала тряпичную куклу, которую сшила ей ее мать. Когда Беридзе посмотрел на девочку, он увидел, что живот куклы распорот, а тканевое лицо напоминает его собственное.

Не помня себя от ужаса, мужчина бросился прочь из комнаты. Он остановился лишь тогда, когда оказался в обеденном зале. Стол уже был сервирован на двадцать персон, и девушка, раскладывающая салфетки, в испуге попятилась назад, увидев перекошенное от ужаса лицо Беридзе.

— Оставьте меня в покое, оставьте меня в покое, — бормотал он, нервно озираясь по сторонам. — Убирайтесь!

Девушка решила, что это обращение относится к ней, и бросилась прочь. Не помня себя Беридзе опустился на один из стульев и, схватив со стола графин с коньяком, начал жадно пить. После нескольких глотков ему стало чуть легче. Он закрыл глаза, пытаясь отдышаться, но когда открыл их вновь, то увидел, что за столом сидят все одиннадцать девочек, которые когда-то «радовали» его. Они смотрели на него пустыми белыми глазами, изуродованные, разлагающиеся, источающие запах смерти.

— Ты не убежишь от нас. Теперь мы всегда будем вместе, — сказала девочка, с которой Беридзе развлекался на отдыхе в Колумбии. Ее маленькая белая ладошка, покрытая сетью вен, ласково накрыла широкую руку мужчины, и в этот миг он закричал от ужаса. Этот дикий вопль разнесся едва ли не по всему этажу. Желая прервать прикосновение призрака, мужчина схватил со стола вилку и вонзил ее себе прямо в руку.

— Уйдите от меня! Убирайтесь! — закричал он. Вскоре его восклицания превратились в тихие всхлипывания. Он уже не помнил, что здесь делает, не помнил, что к нему вообще кто-то приходил. Он даже не помнил собственное имя.

Сотрудники скорой помощи нашли Заали Мерабовича сидящим за обеденным столом. Одну за другой он вонзал вилки в свое тело, словно и не чувствовал боли. Его взгляд, полный ужаса, метался из стороны в сторону. То и дело он поворачивал голову к одному из пустых стульев и просил оставить его в покое. На появление врачей мужчина даже не отреагировал.

Тем временем Дмитрий наконец нашел небольшую заброшенную лачугу на окраине Москвы, где держали Лику. Он обнаружил ее в подвале, лежащей на старой раскладушке. Одежды на девочке не было, она лишь куталась в старую простынь с кровавыми разводами.

Когда она увидела Дмитрия, то не издала ни звука, но в ее затравленном взгляде читался такой ужас, что Лесков не стал тратить время на объяснения, а снова применил внушение. Девочка немедленно успокоилась. Она беспрекословно вышла следом за Димой из подвала, не обращая внимание на двух убитых охранников. Один застрелил второго, а после сам пустил себе пулю в висок. Теперь их тела безвольно склонились над карточным столом. На фоне монотонно бубнил переносной телевизор…

— Почему я не вижу вашего лица? — еле слышно спросила девочка, когда они уже были на половине пути до ее дома. Внушение позволило ей немного успокоиться, и она, завернувшись в пальто Дмитрия, наконец согрелась. Лика в который раз посмотрела на мужчину, сидящего за рулем, но почему-то опять увидела лишь размытое пятно. У этого человека были темные волосы, но она не могла понять, какой они были длины, потому что все сливалось с сидением и черным пиджаком. Глаза у него тоже вроде были темными, даже черными, как у цыгана. Наверное, если бы она встретила его еще раз, то вряд ли бы смогла узнать.

Он обратился к девочке лишь раз, когда машина наконец остановилась у ворот особняка ее родителей.

— Ты должна все забыть и жить дальше. Тот человек больше тебя не тронет. Он вообще больше никого не тронет. Иди домой…