Сергей Ким - Орден геноцида

— И что думаешь делать теперь? — спросила меня Хильда.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Может, я уже умер и всё это мне только снится. А, может, я ещё жив, раз я себя так дерьмово чувствую, и тогда…

— Попробуешь пройти дальше? — понимающе кивнула Вилли.

— Т Ы О Б Р Е Т Ё Ш Ь Т О, Ч Т ОЖ Е Л А Е Ш Ь.

— Прошли вы — значит должен попробовать пройти и я. А что там?

Сёстры переглянулись.

— Помнишь, Конрад? — улыбнулась Хильда. — Мы лишь эхо. Настоящие мы прошли здесь, но мы не знаем, что мы там нашли. Может быть, и смерть.

— Если даже и смерть, то тогда я вернусь к вам, — улыбнулся и я. — И мы сможем быть вместе. Навечно.

— Но ты лучше всё-таки не умирай там, братик Конни, — тоже расплылась в улыбке Вилли. — Договорились, да? Ты должен меня слушаться вообще-то! Раз я последняя в роду, то стало быть и единственная и неповторимая Глава…

— Последняя? — спросил я. — У тебя не было детей?

Мина подняла левую руку-протез и дотронулась до магомеханического глаза.

— Алеманский шестидюймовый снаряд. Рука и глаз — так, ерунда. Меня же по частям собирали, пару фунтов осколков вытащили. Выжить — выжила, но детей иметь больше не могла. А у тебя детей просто не было… Ну, в моей линии. А в твоей?

— Тоже нет, — ответил я. — Я прошёл через множество экспериментов и мутаций в лабораториях Пакта. Добровольно. Мне повысили ранг, оптимизировали клетку, ещё кое-что по мелочи… Но за всё надо платить.

— И какова плата? — спросила Вилли.

— Стерилизация. Я бесплоден.

— А я много лет страдала от неразделённой любви, а когда наконец решила признаться, то мой любимый умер, вот, — беззаботно развела руками Хильда. — Так что я решила, что и хрен с ним — тут целый мир погибал на моих глазах, отчего бы нашему роду не разделить общую судьбу?

Я тяжело поднялся на ноги и, пошатываясь сделал пару шагов.

— Попробую дойти и посмотреть, — сказал я, обернувшись к стоящим позади меня сёстрам… Сквозь которых проглядывала древняя крепостная стена. — Попробую не умирать зазря и… Простите меня. Пожалуйста.

— Ни в чём не вини себя, Конрад — я прощаю тебя, — сказала Вильгельмина. — И как последняя из клана Винтер, я приказываю тебе жить

— Я прощаю тебя, Конрад, — сказала Хильда. — И как последняя из клана Винтер, я приказываю тебе жить.

И я зашагал вперёд, больше не оборачиваясь назад. Ведь я знал, что теперь есть кому меня ждать.

— П У Т Ь З А В Е Р Ш Ё Н, Ч Е Л О В Е К.

Ну и пускай.

Впервые за долгие годы на моей душе спокойно. И пусть даже это были только лишь галлюцинации, в уста которых я вложил те слова, что мучительно хотел услышать много лет.

— Прости меня, Конрад! — отчаянно кричит мне вслед Хильда. — Прости, что не смогла тебя спасти! Прости, что так и не смогла сказать, как сильно тебя люблю!..

Тебе не за что просить прощения. Если кто здесь и виноват, то лишь я. Потому что всегда был слишком слабым — слишком слабым, чтобы защитить одну сестру. Слишком слабым, чтобы защитить другую. Слишком слабым, что прекратить даже собственные мучения.

Я давно не боюсь смерти, но и пустить пулю в висок мне духу не хватило. Но именно поэтому я всегда и рвался на самые опасные и безумные задания в поисках смерти.

Но всякий раз судьба, Бог и само провидение зачем-то хранило меня. Может быть, только ради этого самого момента…

Я шёл через занесённый песком и временем город Древних, шагая к его сердцу.

Откуда я знал, куда идти? Я не знал.

— И Д И К ОМ Н Е.

Я просто шёл, веря, что иду правильно.

На моём пути начали попадаться обломки статуй, а затем появились и целые — в человеческий рост, поразительно реалистичные, будто бы…

Будто бы это были и не статуи вовсе, да?

Я шел по первому городу этого мира, а на его улицах стояли превращённые в камень люди.

Одетые в шкуры дикари и воины в кирасах гоплитов, бойцы в чешуйчатых индийских панцирях и латах легионеров, в миланских доспехах и мундирах Первой Республики.

В пыли под ногами валялись ржавые мечи и копья, топоры и булавы, которые затем сменили аркебузы и фузеи…

— В О З Н А Г Р А Ж Д Ё Н Б У Д Е Т Т О Л Ь К ОД О С Т О Й Н Ы Й.

Я вышел на широкую площадь, где десятки и сотни каменных изваяний стояли, глядя на висящий в воздухе над каменной чащей пульсирующий шар первородной тьмы.

— Я ждала тебя.

Обернулся на чудовищно знакомый голос… И рука невольно дёрнулась к лежащему в кобуре «маузеру», к которому, правда, не осталось патронов.

— Ты лишь третий на моей памяти, кого не обратило в камень. Мои поздравления.