Данияр Сугралинов - Маджуро

— Отвали от мамы, мерзавец! Убери свои грязные руки!

— Шустрый пацан. — Трактирщик ухмыльнулся, но руки убрал. — А что скажет она сама? Приска, что ты скажешь?

— Она скажет: «Вон из нашего дома!» Мама к вам не придет, и не мечтайте! Ваш сын и его друзья сами закидали меня камнями и чуть не убили! Голову разбили!

— Надо же, — изумился Неманья. — И правда, ходить начал. А я думал, врет мой сорванец, выдумал все. А оно вон как… Что ж, и где же твои синяки? Есть чем слова подтвердить?

Лука потянулся к виску, чтобы раздвинуть пряди волос и показать рану, но замер, вспомнив, что все исчезло.

— Они… зажили, — сбивчиво произнес он. — Я не вру…

— Так я и думал. — Неманья перевел взгляд на Приску: — Что решила?

Та украдкой бросила взгляд на сына, и усталое равнодушие к ударам судьбы, покорность, с которой она была готова принять грядущие унижения, смущение от этой готовности — все сменилось гордостью.

Впервые за многие годы она увидела в Луке черты своего мужа Севера Децисиму, храбростью, великодушием и мечом завоевавшего положение в обществе и ее сердце.

— Мой сын ответил за меня. Нет!

— Ну, нет так нет, — легко согласился Неманья.

Грубо сдвинув плечом мальчика, он прошел к двери, но остановился, подумал и развернулся.

— И все-таки… Это… Я что мыслю… — Трактирщик прищурился, осмотрел Луку с ног до головы. — Как? Вот так просто взял и пошел? Не в храме, не у лекаря, а сам? Неужели, чтобы излечить калеку, потребовалось просто хорошенько врезать ему по башке? Надо бы запатентовать эту идею! — Он расхохотался. — Ладно, живи, пацан… пока. Приска, к вечеру не принесешь деньги — я отправлю-таки твоего ублюдка на рудники. Ты знаешь, у нас, Ковачаров, слово крепче дуба!

Уходя, он громко хлопнул дверью.

В тот же миг перед Лукой всплыла строчка:

Очки Тсоуи: +1. Текущий баланс: 1.

Связав эту информацию с тем, что произошло чуть раньше, Лука понял взаимосвязь двух событий. Кивнув самому себе, он подошел к матери, поставил на пол ведро с чистой водой, которое все это время держал в руках. Тыльной стороной ладони утер слезы с ее щек и обнял. Крепко прижал к себе, осознавая, что они одного роста. Мать разревелась в голос:

— Что будет, сынок? Что теперь будет?

— Никто ему не поверит, мам. Посмотри на мои руки — они тоньше тростинки. Как я мог сломать ему ключицу? Господин судья — разумный человек, он не поверит их россказням.

— Да, конечно, он справедлив… — с некоторым сомнением в голосе согласилась она.

Приска совсем успокоилась, когда Лука напомнил ей о незаконченной стирке и Коре, которая томилась в тюрьме. Рудники ей не грозили, но если не выплатить вовремя выкуп, девчонку могут отправить в воспитательный дом. Последний срок — завтра, и, спохватившись, Приска бросилась к тазу.

— Мама, давай я помогу. Развесить белье?

— Я сама, сынок. Надо вскипятить котел, наносить чистой воды…

В этих хлопотах пролетел день. Лука носил туда-сюда воду, дрова со двора, развешивал и снимал белье, подавал его матери для глажки, помогал с укладкой. Мышцы жгло, они словно налились кислотой, но мальчик терпел, вспоминая, что раньше мать делала все это одна.

В сумерках они уложили готовое чистое белье в корзины, каждая принадлежала отдельному дому, пользующемуся услугами мамы.

Приска не уставала воздавать хвалу всем богам за сына, а когда Лука собрался вместе с ней идти разносить белье, восприняла это уже как само собой разумеющееся. В доме появился мужчина!

И тем острее стало ее безысходное горе, когда в лачугу вломились городские стражники во главе с маленьким злым констеблем, оторванным от ужина:

— Лука Децисиму! Ты обвиняешься в покушении на жизнь Карима Ковачара! Взять его, ребята!

Напоследок стражник дал ему пинка под зад. Лука споткнулся о порог камеры и проехался пузом по склизкому полу. Лязгнув замком, охранник запер дверь и торопливо удалился доедать остывший ужин.

— За что тебя, сынок? — донесся из темноты чей-то низкий хриплый голос.

Лука напряг зрение, но не смог ничего увидеть. Лунный свет, падавший сквозь крохотное зарешеченное окошко, освещал только небольшой участок пола.

Мальчик счел за лучшее не отмалчиваться перед человеком, назвавшим его сыном, и ответил:

— Кинул камнем в сына трактирщика и сломал ключицу. Так говорят.

— А на самом деле?

— Кинул камнем в ответ. Он убежал. Сломал ли я ему что-нибудь, не знаю. Но, надеюсь, сломал — он тот еще подлец.