Виктор Леонов - Варан

Новых пациентов сегодня в больнице не появилось, поэтому пополнить коллекцию острых ощущений было не на ком. Ну почти. Совершенно случайно я обнаружил медсестру, у которой оказались болезненные месячные. Теперь я закреплял полученные знания на своем боевом товарище.

Рик пытался играть в шахматы со Шнобелем. У него и до моих экспериментов получалось неважно, а когда у него вдруг начали появляться неведомые ранее ощущения, игра и вовсе пошла в разнос.

— Рик, ты охренел? Ладья не ходит буквой Г и не прыгает через пешки, — возмутился потерявший терпение Шнобель. — Да что вообще с тобой творится?

— Не знаю командир, — печально сказал Рикша. — Хрень какая–то.

Он потер рукой низ живота.

— Что–то болит, и как–то непривычно, я бы даже сказал не нормально, а вот что не пойму. И еще в трусах вроде как мокро. Я аж два раза проверял.

— Угу, то что ты в трусы лазишь а потом этой рукой за фигуры хватаешься я уже заметил. — Мрачно сказал Шнобель. — Думал, это у тебя фишка такая, удачу приманить пытаешься, что бы компенсировать свое неумение играть.

— Варан, может ты со мной сыграешь партейку, а то этот любитель мокрых трусов даже фигуры забыл как ходят.

— Не, у меня дела, — тут же отказался я. Как играет Шнобель я уже увидел. Я ему не противник. Так что пусть Рикшу мучает. А я до знахарки прогуляюсь. На очередную тренировку. Раз вчера сказала, что тренироваться нужно каждый день значит нужно. Заодно и свои сокровища проверю, не сперла ли чего. И про Лерку узнаю. Можно конечно зайти к ней, и в общем т о даже хотелось зайти, но разговор опять же в прежнее русло покатится. Так что потом. Еще бы Шнобель не узнал, что я к знахарке начал каждый день захаживать. А ведь узнает рано или поздно. Поселок маленький, все у всех на виду.

Поднявшись с кровати, я поправил повязку. Рука уже выглядела гораздо лучше. Из темно–фиолетовой она стала просто синей. Может действительно отойдет через недельку. Вот только выходить нам нужно уже послезавтра.

Дверь в жилье знахарки я открыл, даже не постучавшись и тут же об этом пожалел. Белла была не одна. Широкоплечий молодой парень, слегка за двадцать светло–русый, с открытым честным лицом обернулся ко мне и улыбнулся. Улыбка у него была теплая и открытая. Так умеют улыбаться очень немногие люди. Ну, и еще дети.

— Привет. — Радостно сказал парень. — Ты к Белле? Она тут занята чуток, можешь чуть позже зайти, не в службу а в дружбу. Хорошо?

— Конечно, — сказал я, немного удивляясь тому, как выглядела знахарка. Какая–то она была пришибленная. Будто не в своей тарелке.

— Постой дружище, — окликнул меня русоволосый. — А тебя часом не Вараном зовут?

— Да, — сказал я немного удивленно. Откуда он меня знает? Я то его точно впервые вижу.

— Отлично. Тогда заходи. Ты то нам и нужен. — Парень шагнул ко мне и протянул руку: — Колос, — представился он. Рукопожатие у него было крепким. Да и имя ему подходило. Я чувствовал симпатию к этому, молодому жизнерадостному и открытому парню. Хоть и грызло немного ощущение чего–то странного. Может дело в том, что он меня знает, а может в поведении знахарки, втянувшей голову в плечи, после того, как я вошел.

— Я слышал Варан ты разбогател недавно. Тут дело такое, мне нужен твой жемчуг.

Скажи мне это кто другой, я бы послал. Может даже и в морду бы дал от души. Тут же почему–то я лишь улыбнулся в ответ на это предложение и начал думать, как поступить. Жемчуг отдавать не хотелось, но и отказать было неправильно.

Наконец чувства борющиеся во мне нашли компромиссный вариант, я спросил этого странного парня:

— А ты кто?

— Я? Разве Беллочка не предупреждала? Я твой старший брат. Все иммунные ходят дорогами Стикса, но лишь немногие признают себя его детьми.

Брат? Детьми Стикса, мысли неуклюже ворочались в голове. Детьми Стикса. Дети Стикса. Килдинги. Он тот самый о ком говорила Белла. Дьявол, почему он появился так рано?

— Ну что братишка, могу я рассчитывать на твою помощь?

Давай я тебе все объясню, — Колос улыбнулся, — думаю, тебе стоит быть в курсе дела, так как помощь мне твоя потребуется и не раз. Ты ведь будешь мне помогать?

Последний вопрос можно было воспринять как угрозу, если бы не интонация. Хорошая, светлая такая уверенность в том, что я конечно во всем ему помогу, потому что мы делаем общее дело, стремимся к одной цели.

Я встряхнул головой. То, что со мной что–то происходит, было очевидно. Но эта мысль ускользала, мой мозг упорно пытался это отрицать, загоняя эту мысль все глубже и глубже.