Дмитрий Манасыпов: Питерская Зона. Темный адреналин

– Что в пакете?

Роммель сглотнул, дернув небритым пухлым лицом.

– Ее новая жизнь. Зоне нужен новый охотник. А она идеальна.

Урфин все понял. И то, что не сможет помешать. И то, что опасностей у него теперь прибавилось. Ровно на одну. Скоро поменяющую цвет глаз с карих на желтые.

Голова буги смотрела мертвыми глазами. Мертвыми блестящими глазами, почему-то ворочающимися из стороны в сторону. Когда из них, носа, рта наружу потекло что-то еле уловимое, черное, дымчатое, Урфин вздрогнул. Крис забормотала, пытаясь сдвинуться и не шевелясь. Роммель кивнул на лестницу.

– Уходи, Урфин.

И он ушел.

На душе было грустно. Она, душа-то, требовала чаю с пряниками, испанской гитары и дождика за окном. Самое обидное, все имелось в наличии. Только грусть не проходила.

Пряники тут подавали печатные и выстоянные на меду. Называли коврижками.

Чай заваривали правильный, листовой, китайский, темный и пахучий.

Гитарист играл разное, включая старательно звенящее фламенко.

Дождик был майским, теплым и стремился закончиться.

Красота, в общем, исполнение мечты. И чего грустим? А вот грустилось.

Денег, чего врать, ему хватит до старости. Много ли надо человеку с простыми привычками? Не особо. Сложно поверить, но так и есть. Урфин снимал квартиру, обычную, в одну комнату, в спальнике. Нафига ему больше? Готовил сам, без изысков. Одежду покупал в обычных магазинах. Даже книги не покупал, а брал в библиотеке. С удивлением обнаружил такую рядом, записался и ловил удовольствие. На что еще тратился? На тир. Форму терять нельзя. Так что в принципе все складывалось спокойно и ровно.

Видно, это потихоньку и терзало. Или одиночество, кто знает? С последним стоило бороться. Наверное… Он не задумывался. Сейчас вот, например, найдя на полках совершенно раритетную «Войну-56» Врочека, думал зачитаться. Тем более чай, пряники… И курить можно. Но, как водится, не вышло.

Причина оказалась простой. И сложной одновременно. Сидела чуть напротив и пила кофе. И тоже читала. Урфин, стараясь не зыркать в ее сторону, все же пялился на нее постоянно. И даже не скрывал интереса. Не маленький, так чего прятаться?

Причина оказалась красива и невелика. Рассмотреть особо не удавалось, но чуть привстав и повернувшись, причина оказалась тонкой в талии. Урфин хмыкнул и продолжил любоваться. Открытыми платьем плечами, шеей, затейливо уложенной прической, своими, не в салоне сделанными бровями. И еще губами. Осознав данный факт, Урфин даже покраснел.

Хотя смущало его другое. Он все никак не мог понять ее поведения. Порой казалось, что причина вполне себе понимает повышенное внимание бородатого мужика, сидящего рядом, и играет в свою игру. Вряд ли она так же, как Урфин, любила сидеть и вот так читать в кофейне. А может, и любила. И, не глядя в его сторону, просто игнорировала. Или, что тоже вероятно, совершенно не была против внимания. Даже, кто знает, могла ожидать его первого шага? В общем, Урфину грустилось в том числе и из-за нее.

Ну, побаивался он красивых женщин. И все тут. Хотя…

Себя теперь он боялся намного больше. И не простил.

Что настоящий мужик делает, если что-то не так? Верно, курит. Если, конечно, курит. Многие настоящие мужики в случае «что-то не так» отжимались, бегали кроссы или крутили «солнышко» на турнике. Урфин считал их молодцами и умницами, завидовал и оставался ленивым неспортивным мужиком. Его и так устраивало.

Заодно, закурив, можно проверить, что да как с причиной. Если поморщится и уйдет или сделает вид, что ей очень некомфортно, даже лучше. Можно с чистым сердцем махнуть рукой на упущенную возможность и продолжать оставаться камнем, под который вода не затечет.

К его досаде, она никак не реагировала. Оставалось только все же попробовать познакомиться. И он даже встал. И сел. Уставился в визор на стене и замер, слушая диктора. Второй месяц заканчивался… Какой второй месяц? Из отпущенных.

… Зона злилась. Ходили по кругу черные жирные завитки Бури. Такого серьезного размера, что впору делать ноги. Ветер выл так, что куда всем адопсам. Если бы не маска, смотреть бы не вышло. По пластику хрустко и часто шарахало камешками, кирпичной крошкой и просто мусором.

Жесть-трава пророчески зловеще шелестела морским прибоем. Переливалась сизо-стальными волнами, не желающими заканчиваться. Изредка по ней взад-вперед скакали россыпи огней святого Эльма, совсем сошедших с ума и появляющихся куда раньше своей иссиня-мрачной мамаши, грохочущей над Заливом.