Дмитрий Силлов - Закон Черного сталкера

Но не ему.

Все живое на этой планете не умело впитывать в себя энергию смерти и обращать ее себе во благо.

А еще ни у кого не земле не было такой мощной поддержки!

Глупые существа. Отрываясь от своих матерей, они считают себя самостоятельными организмами, способными жить без той, кто дала им жизнь.

Как же они ошибаются!

И как много теряют в итоге…

«Спасибо, мама!» – послал он теплую мысленную волну.

«Не за что, сынок», – пришел такой же теплый ответ, который он ощутил словно нежное прикосновение заботливых рук.

«Я люблю тебя, мама», – с восторгом думал он, расширяясь вдвое, втрое, впятеро против своих прежних размеров, поглощая почву, дома, деревья, все, что попадалось ему на пути…

«И я люблю тебя», – слышал он в ответ.

И был счастлив так, как никто на этой планете.

Вооруженные силы Австралии были приведены в полную боевую готовность. Ученые утверждали, что Медузу остановит океан, и это вселяло надежду. К тому же, сохранялось радиосообщение с Индонезией, которую пока не коснулись щупальца, и это тоже не могло не радовать. Может, Медуза наконец насытилась, поглотив четыре материка из шести? Антарктида ее не заинтересовала – что можно найти питательного в ледяной пустыне? Вдруг и до Австралии не доберется? Все-таки материк со всех сторон окружен водой, от ближайшей суши отделен Коралловым морем, и добраться до него не так-то просто…

Так в надеждах на лучшее прошло четыре дня.

А на пятый с острова Баду-Айленд, что лежит неподалеку от побережья Австралии, пришло сообщение: над Новой Гвинеей колышется огромный лес гигантских щупалец, взметнувшихся вверх чуть не до самого солнца.

И этот лес медленно, но неуклонно движется на юг.

К Коралловому морю.

Которое, как оказалось, совершенно не преграда для Медузы…

– Спасибо, Грета, – сказал академик Захаров – и экран, на котором гигантские щупальца вползали на берег Австралии, погас.

– Всегда рада помочь, хозяин, – раздался приятный женский голос из-под потолка.

– Да-да, я вижу, – рассеянно проговорил ученый, поглаживая седую бородку. – Потрясающе реалистичное повествование, прям хоть книгу по нему пиши. И какова вероятность подобного развития событий?

– Девяносто восемь и четыре десятых процента, – отозвался искусственный интеллект научного комплекса по имени Грета. – Прогноз сформирован на основе анализа вводных, а также состава синей пыли, содержащейся на предоставленных образцах. Данная пыль является сильнейшим аномальным мутагеном с предсказуемой схемой влияния на биологические объекты.

– Вот, значит, как, – задумчиво пробормотал Захаров. – Девяносто восемь и четыре – это очень много. Практически стопроцентная вероятность уничтожения человечества. Ну, что скажете, коллега? Как по-вашему, что лучше – сдержать данное слово или превратить нашу планету в космическую аномалию со щупальцами и гигантским серебряным лицом?

Он повернулся к поставленному вертикально небольшому автоклаву жизнеобеспечения, который обычно использовался для изучения мелких мутантов Зоны.

Но сейчас внутри него находилось нечто ужасное…

Это была верхняя часть мужского тела без рук и всего, чему положено быть ниже груди, отчего обрубок очень напоминал памятный бюст, которые любили устанавливать во времена СССР везде, где для этого имелось подходящее место.

В бюст со всех сторон были воткнуты иглы с прозрачными пластиковыми трубками, через которые текла питательная жидкость. Было видно, как внутри вскрытой грудной клетки бьется сердце. Во лбу несчастного зияла большая продолговатая рана, словно туда со всей силы вонзили острый нож, способный пробивать любые препятствия.

Глаза бюста, испещренные сеткой растрескавшихся сосудов, тяжело провернулись в орбитах и уставились на Захарова. Посиневшие губы дрогнули.

– Отдай мне все, что ты у меня отнял, – прохрипел несчастный. – Тогда получишь ответ.

Захаров усмехнулся в усы.

– Вот она, благодарность человеческая. Я вернул к жизни того, кто собирался убить меня, можно сказать, поступил крайне благородно. А теперь вы, господин Кречетов, требуете, чтобы я вернул вам руки, которыми вы мечтаете меня задушить, и ноги, которыми вы напоследок с удовольствием потопчетесь на моей могиле? Ну уж нет, не обессудьте. Если вы не желаете участвовать в дискуссии, не буду настаивать. Хотя, заметьте, я порой прислушивался к вашему мнению.