Сергей Тармашев: Крах иллюзий. Каждому своё. Книги первая и вторая [сборник litres]

С психиатрией Ингеборга была знакома очень обзорно, и разбирать всё это с сугубо медицинской точки зрения – занятие малополезное. К слову, Кристина в психиатрии понимала ещё меньше, так что особого доверия к её версии у Ингеборги не возникало. Что-то уверенно шептало ей где-то в глубине души, что вечно недобрый капитан – это её и не особо заморачивалось приведением доказательств или оснований. Да и поначалу всё складывалось… ну… не так печально, как сейчас. Он даже улыбался ей. Несколько раз. Искренне поблагодарил, когда она тайком отдала ему те самые брезентовые свёртки после того, как выписала его из стационара спустя трое суток почти непрерывного лечения. Капитан был уверен, что свёртки нашли и отобрали, и обрадовался им, словно ребёнок. После этого он несколько дней отвечал ей улыбкой на улыбку, но тогда было полно работы у них обоих. А потом всё как-то очень быстро сошло в мрачные тона. Порфирьев стал с ней таким же хмурым и нелюдимым, как со всеми, и на все ее попытки хоть немного сблизиться отвечал не смертельными, но порой обидными издёвками. Он специально держит её на расстоянии, но почему? Этого понять не удавалось, а отсутствие опыта амурных интриг не позволяло ей выяснить причины каким-то завуалированным способом.

Поэтому Ингеборга решила выяснить всё напрямую: взять и поговорить! Но добиться серьёзного разговора оказалось не так-то легко. То времени нет, из операционной невозможно выйти, то он на поверхности, или на спортивных занятиях, или спит у себя в номере. И говорить с ней не хочет. Она несколько раз сюда приходила, но он ни разу не пустил её внутрь. Открывал дверь, посылал вежливо или не очень, на этом всё заканчивалось. Сегодня она одержала настоящую победу, оказавшись в его жилище, но всё неожиданно обернулось так, что разговор вновь не состоялся. Под жучками людей Брилёва настаивать на такой беседе она не будет, вся эта самодовольная чернявая компания ей очень неприятна. Смотрят на неё, словно на недоступную экзотическую игрушку, и в их тёмных глазках одновременно читается похоть и неприязнь. Если бы она не была единственным врачом, кто знает, чем бы закончились эти чёрные взгляды. Итак, нужно найти подходящее место для разговора! Но это ещё не значит, что она сюда больше не придет. Без беговой дорожки у неё точно крыша съедет от бесконечного однообразия, а так есть возможность побыть рядом с капитаном. Жаль, что в президентском люксе столько помещений. Как бы так вытянуть его сюда, в зал, в следующий раз? Можно было бы поговорить на отвлечённые темы. Даже так что-то могло бы проясниться.

Скорость бегущей под ногами ленты начала замедляться, выводя Ингеборгу из раздумий, и она посмотрела на сенсорную панель беговой дорожки. Выставленное время тренировки подошло к концу, и автоматика сбросила скорость ленты, начиная заминку. Надо же, как быстро… Она надеялась, что капитан вернётся в зал за этот час. Жаль. Спустя пять минут тренировка закончилась, и девушка сошла с дорожки. Блондинка извлекла из ушных раковин гарнитуры, отключилась от развлекательной сети и прислушалась к наступившей тишине.

– Господин Порфирьев? – позвала она. – Дяденька злой капитан! Я всё!

Ответа не последовало, и Ингеборга прошла вглубь капитанского номера. В роскошной ванной было пусто, и Порфирьев обнаружился в спальне. Кровать в президентском люксе была столь же роскошна, как всё остальное, и постеленный на ней недалеко от края односпальный комплект постельного белья на огромной поверхности смотрелся сиротливо и, мягко говоря, бомжевато. Односпального пододеяльника на капитанские метр девяносто пять не хватало, и Порфирьев спал, накрыв голову декоративной подушкой. Из-за чего мягкий свет ночника, включившегося при входе Ингеборги в спальню, не попадал в глаза спящего. Девушка подошла к кровати, осторожно наклонилась над капитаном.

– Злюка! – ласково позвала она, аккуратно убирая с его головы подушку. – Я закончила!

Порфирьев открыл один глаз, смерил её сонным взглядом, сразу стал хмурым и недовольным и угрюмо прорычал:

– Я счастлив за тебя. Теперь потеряйся. Дверь сама захлопнется.

Он закрыл глаза, собираясь спать дальше, и попытался вновь закрыться подушкой.

– Можно мне принять душ? – Ингеборга убрала подушку с капитанской головы так, чтобы он смог нащупать её сразу.

– Дома примешь! – рыкнул Порфирьев, пытаясь нашарить подушку рукой, не открывая глаз.

– Ну, дяденька, ну пожалуйста! – девушка сделала по-детски жалобный голос, но шутка никак не подействовала на капитана, и она печально вздохнула: – Так не хочется грязной влезать в чистую одежду. У меня полотенце своё и гель для душа, я ничего не трону…