Граниил Орлов - Фонтан [litres]

– Купили за десятку, хотелось больше, но не давали. Хотя я над ней целых три ночи трудился, столько кофе выпил, уже прямо видеть не могу. Вот такая экономика, прибыль моя составила всего лишь половину, представляешь! – Он говорил, недовольно сжав губы, и качал головой. Прищуриваясь, он посмотрел на Колосова и спросил:

– Ну а ты как, помимо этих проблем? Как работа в мастерской продвигается? Как там Мудак, или, как там его, – Рудак? Что у него нового? Ёрзает, наверное, боясь, что ты его прижмёшь?

Немного поразмыслив, Колосов сделал глоток холодного пива и ответил:

– Рудак недоволен последним заказом. Нужно было выполнить фигуру Богдана Левса, болгарского певца. Ты знаешь, какие у меня работы получаются, когда меня торопят в приказном порядке. Он увидел Левса и рассвирепел. Как кабан заметался по мастерской, сказав, что не заплатит мне ни копейки за весь месяц. Я уже привык, с самого начала он был таким, другого и не ожидал. Обмолвился о том, что, как только найдёт другого мастера, даст мне под зад.

– И как, выдержал? – удивленно спросил Рощин.

– Он начальник, а это моя мечта – работать мастером восковых фигур.

Неожиданно, Колосов вспомнил последнюю картину и почувствовал, как скулы сжимаются сами по себе, он поморщился, как после укуса лимона.

– А так я по-прежнему подрабатываю грузчиком в гипермаркете. А начальники, они везде начальники. Марину жалко, не выдержала подобного натиска. Мы-то с тобой ладно – уже с детства поняли, кто мы есть в этом мире. Она мечтала совсем не о такой жизни. Сначала школа, колледж. Везде хорошистка, а теперь вот начальник, почти её ровесник, по каким-то личным мотивам разрушает её жизнь. Все начальники – превосходные современные инквизиторы, они могут без малейших терзаний совести кого угодно спустить в унитаз, облив перед этим помоями.

Самое ужасное, что я не могу ей ничем помочь. Я привык выживать один, и мне уже как микробу не страшна ни одна вакцина. Но она совсем другая – домашняя, семейная, милая, воспитанная любящими родителями. Для неё мир был красивой живой картиной. А тут такое…

Гришка, выслушав Колосова, удивлённо поднял брови и проговорил:

– Я всё понял, друг мой. Весь твой мир крутится вокруг одной мечты – о величайшей любви. Искренней любви ты ищешь всю свою жизнь, из-за этого тебе тяжело отпускать то, что не твоё. Всё течёт и меняется, поэтому оставь эти переживания. Если она любит, то вернётся. Если же нет, то прими это как должное. Я вот, например, человек простой. Для меня истина находится в обычном ритме жизни, если что-то ищу, то только ради самого поиска. Именно поэтому для меня любовь – наслаждение на один вечер, она замечательная, но, к сожалению, обречена на погибель. И этим она прекрасна вдвойне. Советую тебе продолжать лепить и не слушать никаких Рудаков. Не по приказу, а по состоянию души. Работай, откладывай, люби – но только целый мир, а не что-то определённое в нём, играя в непонятную игру полов. Всё будет хорошо, Маринка найдётся, а я приду к вам в гости. Возьму с собой что-нибудь эксклюзивное, и все мы счастливо погребём на лодке по течению реки нашей жизни.

Подумав немного, он добавил:

– Я часто вспоминаю один случай. Рощин посмотрел на Колосова и продолжил:

– Помнишь, когда нам с тобой было по шестнадцать лет, мы впервые почувствовали и вдохнули глоток свободы, выйдя из стен интерната. В тот вечер мы на радостях тут же побежали в город и по пути к самому ближайшему ларьку между двух хрущёвок стали свидетелями неприятной картины. Трое молодых и наглых отморозков с усердной жестокостью избивали ногами престарелого бродягу. Тогда я решил заступиться за него, пытаясь решить конфликт без кулаков, просто попробовать отпугнуть их, хотя они были лет на пять старше нас. Помню, страшно не было, заступился, значит, так и должно было произойти – не мог я пройти мимо. Но после непродолжительной беседы их агрессия была переключена в мою сторону. Всё, что мне удалось тогда, – это ударить одного, но я тут же был сбит с ног, и затем меня избивали уже с бродягой за компанию. Помню, как я тогда бесился от того, что ты ходил за мной по пятам, прямо как бродячий щенок. После нашего выхода из интерната я не знал, как от тебя избавиться. Мне не нужен был такой попутчик, к тому же ты мало говорил. Тогда я решил, что подпоив тебя, смогу скрыться навсегда, подкинув тебе напоследок денег.

Рощин встал и беспокойно прошёлся по комнате. Затем, посмотрев на задумавшегося Колосова, вернулся и, взяв из холодильника вторую бутылку пива, продолжил: