Николай Метельский - Устав от масок

— Ты про цветок? — спросил я, смотря на статую. — Или про что? О чем ты вообще?

А в ответ тишина. Постояв еще немного, дожидаясь непонятно чего, я вновь развернулся в сторону выхода. Правда, у самых дверей остановился на секунду. Этот голос меня до мурашек доводит, даже мне нужно собраться после такого. Особенно когда твоего появления ждут сотни людей.

Выйдя обратно во двор, я остановился. Буквально на несколько секунд, чтобы все, кто хотел, могли меня увидеть. И именно в этот момент тучи, которые скрывали небо над Токусимой уже несколько дней, немного разошлись, позволяя одинокому лучу света пробиться к грешной земле. Забавно было то, что именно я оказался в центре этого луча. Я в общем-то и не придал бы этому значения, если бы толпа не всколыхнулась. По ней словно волна прошла. Первые ряды начали кланяться в пояс, а некоторые люди и вовсе становились на колени. Стоящие за ними видели то, что и передние ряды, и тоже склоняли спины. И так до тех пор, пока весь двор, те самые несколько сотен человек, не встал передо мной в поклоне. Ну или на коленях, как я и говорил. Только мои друзья застыли столбиками и не понимали, что делать. Да я и сам не понимал, что уж там.

— Этот город благословлен! — произнес я громко. — Аматэрасу-ками-сама смотрит на нас! Будем же достойны ее взора!

Не, ну а что еще я мог сказать?

Сидя в машине, Анеко смотрела на проплывающие мимо улицы города, который ей, если честно, не нравился. Она даже толком не могла слов подобрать, почему именно, вот просто не нравился — и все.

— Как думаешь, — произнесла она, — это правда был знак свыше?

Сидящий рядом брат точно так же задумчиво смотрел в свое окно.

— Процентов тридцать, что это так, — откликнулся он, даже не обернувшись.

Анеко знала своего брата, знала о техническом складе его ума и довольно материалистичном взгляде на жизнь, так что из его уст тридцать процентов звучало как очень много. Но не соглашаться же с ним так просто?

— Тридцать — это мало, — сказала она. — Это все же Аматэру, богиня вполне могла отметить его.

— Так я и не спорю, — ответил Райдон и повернулся к ней: — Могла. Но, скорее всего, это просто случайность. Вот с чего бы ей размениваться на такую мелочь, как луч света из-за облаков? Син грамотно этим воспользовался, но думаю, он и сам считает это совпадением.

— Ну не знаю, не знаю… — протянула Анеко. — Его слова до мурашек пробирали. Даже меня, что уж там говорить о простых людях. А громкость? Он ведь явно не кричал, а его слова слышали все. Четко и ясно.

— Акустика там отличная, вот и всё, — дернул плечом ее брат.

— Что ж ты такой неверующий-то? — вздохнула она.

— Я материалист, сестренка, — усмехнулся Райдон. — Сомневаюсь, что богам есть до нас дело, даже до Аматэру, а уж светить фонариком со своих небес и вовсе как-то мелковато.

— Не нам решать, что для богов мелковато, а что нет, — нахмурилась она.

— Да-да, как скажешь, — отмахнулся он.

Тон брата Анеко, конечно, не понравился, но и педалировать тему она не хотела. К тому же у нее не было доводов, чтобы его переубедить, так пусть он оставит себе последнее слово, а она будет умнее и промолчит.

Однако долго молчать было скучно.

— Кстати, видел, как Норико резко отвернулась от Сина, когда ему дарила цветок та девочка? — спросила она.

— И что? — посмотрел на нее Райдон.

— Да так, странно, — пожала она плечами. — Как будто взревновала.

— Не говори ерунды, — чуть приподнял он брови. — Ты сама-то в это веришь?

— А о чем еще было думать? — ответила Анеко вопросом на вопрос. — Ей явно не понравилось происходящее. Похоже, она та еще единоличница. Ох, и натерпится с ней Синдзи.

— Чушь, — ответил Райдон. — Что у вас, девчонок, в голове, не знаете и вы сами. Так что о причинах гадать можно вечно.

— Зато мы всё знаем о вас, парнях, — хмыкнула она. — Философ фигов.

— Вот и оставайтесь с этим заблуждением, — улыбнулся Рэй. — Нам, парням, так проще будет. Всезнающие вы наши.

Мизуки пребывала в приподнятом настроении, скорее даже в хорошем. Шина не знала, с чего, но даже не будь та ее сестрой, покачивания из стороны в сторону головы, будто рыжая что-там про себя напевала, говорили сами за себя. Но так как Шина была ее сестрой, она знала, что Мизуки и сама могла не догадываться, отчего ей так весело. Рыжая малышка большую часть жизни прожила не в самой позитивной обстановке и всегда старалась видеть хорошее даже там, где другие просто пожали бы плечами. Можно сказать, искусственно поднимала себе настроение. А по-настоящему расслаблялась Мизуки только с семьей. И с Синдзи. Непонятно, чем он вызвал у нее такое доверие чуть ли не с первого дня их знакомства, но факт есть факт. Даже ей, Шине, пришлось приложить немало сил, чтобы расположить к себе маленький рыжий комочек отчуждения. И еще не один год потребовался на то, чтобы начать распознавать, когда она серьезна, а когда нет. Когда она улыбается искренне, а когда просто играет роль. А вот Синдзи, к слову, на это потребовалось около полугода. Тогда она этого не понимала, но, если оглянуться назад, все становится очевидным.