Павел Шек: Нарушая клятвы. Том 2

— Успокойся, ничего я тебе не сделаю, — произнёс я, догадавшись, что это и есть хранитель дома. Я быстро убрал подушечку, глядя на свернувшуюся кольцами змею. Сделано очень искусно, видно каждую чешуйку. — Немудрено за столько лет одичать…

Мы смотрели друг на друга пару минут. Я снова потянул к ней руку, и она прыгнула, взвиваясь вверх. Вонзила клыки между большим и указательным пальцами. Вот теперь я ругался как портовый грузчик, взмахнув рукой. Змею подбросило, и она рухнула где-то в центре комнаты, с хрустом пробив рассыпавшиеся в труху доски. Со злости я прыгнул следом и, что удивительно, запустив наугад руку, схватил змею прямо поперёк тела. Она извернулась и прокусила мне ребро ладони, отчего резкая боль отдала аж в локоть. Наверняка кость острыми зубами пробила.

— А ну, прекрати истерику! — заорал я и зашипел от боли. Потряс ладонью. Змея вцепилась в ладонь как бульдог стражи в несчастного карманника. — Не грабитель я! Видит Великая мать, ни одной вещи не возьму, пусть сгниёт всё!

Змейка сверкнула красными глазками, смотрела на меня секунд десять, затем разжала челюсти. Я сложил ладони, где она свернулась клубочком.

— Успокоилась? Уф… Прости, что напугал. Давно этот дом без хозяев стоит? Сто лет, пятьсот, больше? И сколько он ещё так простоит, прежде чем превратится в руины?

Змейка наклонила голову, мелькнул крохотный серебряный раздвоенный язык. Я пару минут ждал, но ответа на вопросы так и не получил. Не чувствовал я в ней намерений, не видел картин в воображении. Впервые почувствовал себя сумасшедшим, разговаривающим с драгоценным украшением. Но она меня понимала, в этом я был уверен. Так мы и смотрели друг на друга. Холодный металл постепенно начал впитывать тепло моих ладоней.

— Рикарда была права, надо было зажарить этого червя до хрустящей корочки, — вздохнул я. — Чтобы яснее выражался, когда говорил, что от этого зависит жизнь. Видишь, кто-то в этой бескрайней пустыне за тебя переживает, что даже меня сюда притащил. Но, к сожалению, я не умею и не знаю, как восстановить руны в этой комнате. Могу спросить у Тали, но это займёт уйму времени. Если вернусь, то только к лету.

Если бы змейка умела выражать эмоции, её взгляд был бы подозрительным. Из всего сказанного мной она поняла только про руны в комнате. Смерив меня этим самым взглядом, она посмотрела на ларец, а ладоням стало немного щекотно, так как её тело начало неспешно двигаться, ещё больше сворачиваясь в кольца. Наверняка подумала вернуться на подушечку и закрыть крышку ларца, тем самым отгородившись от незваного и наглого гостя в моём лице.

— Вижу, что ты поддерживаешь несколько комнат, чтобы хозяева, когда они вернутся, не увидели руины и пыль вместо ковров и мебели, — добавил я, повернувшись к ларцу. — Похвально, но это всего лишь вещи. Уверен, что те, кого ты ждёшь, будут рады увидеть невредимыми не занавески и подушки, а тебя. Любую мебель можно купить, сколотить из досок, даже украсть. А если ты будешь тратить так много сил впустую, то и себя загонишь и дом не сохранишь.

Она двинулась к краю ладони, всем видом показывая, что советы и нотации ей не нужны.

— Вообще, Тали говорила, что часть раван ушла в другой мир ещё в то время, когда её тётка Карина была не старше, чем она сейчас. Вряд ли тебя здесь просто забыли. Может, из-за суматохи так произошло, а может, они просто пострадали и не было возможности вернуться. И спросить не у кого, у меня из знакомых только молодёжь, по меркам раван. Но, как говорят люди, из любой ситуации есть как минимум два выхода. Если твоя родня не может вернуться, это не значит, что за ними нельзя уйти следом.

— Любопытно, конечно. Можно попробовать докопаться до истины, узнать, что произошло, но сколько на это времени уйдёт, сказать не берусь. Могу только обещать, что попрошу Тали помочь с рунами, чтобы оазис не исчез до этого времени. Только, знаешь, дом — это хорошо, если он не тюрьма, где в одиночную камеру даже стража не заглядывает, проверить, жив ты или помер давно.

— Мне кажется, в этой штуке почти не осталось магии, — я подошёл к ларцу, чтобы змейке было проще сползти на подушечку из мягкой выделанной кожи. Вот только она уже не собиралась спускаться, пристально глядя на меня красными глазками. — Ну, что ты смотришь как голодный волк на овцу? Или, правильней сказать, как пустынный лев, увидевший одинокого верблюда. Могу поделиться с тобой силой, если она тебя не убьёт. Аш, вредная собака, говорит, что ничего противней не пробовала. Давай так, за то, что побеспокоил, в качестве извинений.