Михал Холева - Гамбит [litres]

– Отчего вы посчитали возможным отдать свой пистолет коммандеру Стрэю? – уточнил Брисбен. – Я убежден, что вы понимали, что у этого офицера были весомые причины чувствовать на нас обиду? – Полковник обернулся, скрестив руки на груди. Внимательный взгляд голубых глаз вонзился в Риза. Лейтенант нервно облизал губы.

– Он был страшно быстр, я не ожидал…

– Лейтенант Риз, вы правда хотите сказать мне, что просто забыли о запрете подходить к командору с оружием? Я не верю, что все так и было: из ваших файлов следует, что вы не относитесь к таким вещам легкомысленно… Потому я готов поспорить, что вы сделали это специально.

Солдат несколько секунд смотрел на носки своих сапог, но вдруг вскинул голову и посмотрел командиру прямо в глаза с горделивым выражением лица.

– Мы отнеслись к нему как к объекту. А он был одним из наших, приносил присягу в том самом, что вы или я! – выдавил он из себя на несколько повышенных тонах. – А вы хотите использовать его как склад запчастей! Это нечестно, нечестно по отношению к нему, нечестно по отношению к его людям, нечестно по отношению ко всем солдатам, которые служат на нашей стороне. Мы им задолжали в лояльности, сэр, а он ничего больше и не хотел.

Моргнул несколько раз, открыл рот, словно желал сказать что-то еще, но замолчал. Опыт психолога брал верх, и лейтенант быстро совладал с вырвавшимися из-под контроля эмоциями.

Брисбен медленно кивнул. Некоторое время молчал, а потом глубоко вздохнул и медленно, со свистом, выдохнул.

– А не поставить ли нам вопрос по-другому? Что бы мы с этого имели? Если бы позволили ему сделать то, что он хотел?

– Как это – «что бы мы с этого имели»? – Лицо психолога выражало даже не возмущение, но презрение. – Похороны своих – это одна из тех вещей, которая отличает нас от животных. Это признак человечности, чести, уважения к базовым правилам.

Брисбен печально улыбнулся и покачал головой, словно смотрел на расшалившегося ребенка.

– Это правда. И, скорее всего, во фронтовой части я бы поддержал вашу точку зрения. Но мы работаем для Командования Специальными Операциями. Мы занимаемся выигрыванием войны – или, по крайней мере, стараемся ее не проиграть. Технология, которую мы тут нашли, бесценна. Буквально, лейтенант. Настолько бесценна, что, как я полагаю, мы не можем позволить себе ни чести, ни правил.

– Сэр, прошу меня простить, но если мы перестаем быть людьми, чтобы выиграть войну… Возможно, тогда и не стоит этого делать.

Брисбен рассмеялся:

– Стоит. Конечно же стоит. Не «мы, люди» совершаем эти… нечеловеческие поступки. Их совершаю я. Их совершаете вы. Специальные Операции делают такие вещи. Другие сколько угодно могут позволить себе быть благородными. Впрочем, вероятно, после войны мы за это ответим – по крайней мере, меня бы такое не удивило.

– Как это?..

– Это часть работы. Кто-то должен совершать все эти злые, мерзкие дела. Выпало нам. Когда же все закончится, кто-то да вспомнит, что нужно успокоить совесть, и тогда я наверняка буду среди группы тех, кого примерно накажут. Возможно, там будете и вы.

Риз молчал. Наверняка не ожидал такого. Большинство новичков такого не ожидали.

– Знаете, лейтенант, вот вы – психолог. Вы действительно полагали, что я уступлю?

– Я надеялся… – солдат замолчал. Некоторое время всматривался в Брисбена, закусив губу. – Нет, не надеялся.

– Значит, вы знали, что будет стрельба. А значит – и жертвы. Скольких коллег из отряда вы были готовы принести в жертву, чтоб командор Стрэй мог убить своих людей?

Риз заморгал. Вздохнул, но ничего не сказал.

– Человеческие реакции, сколь бы они ни были благородны, часто необдуманны. – Брисбен продолжал спокойным тоном, без следа насмешки. – К счастью, Стрэй понимал ситуацию. То, что может только проиграть. Потому-то он и не нажал на спуск.

– Дал себя убить?

– Блефовал. Мы проверили. Он просто знал, что ничего больше не выиграет. Мог еще попытаться меня застрелить, но это не изменило бы ситуации. Та самая присяга, которая так давит сейчас на вас, похоже, заставила его принять во внимание последствия – крайние последствия открытия огня. Я готов поспорить, что он ориентировался в ситуации точно так же хорошо, как и вы. Но он был лучшим солдатом. Я его за это уважаю, правда. – Полковник прищурился и задумчиво взглянул в пространство. – Это – либо же вся проблема в том, что выстрел парализовал ему руку, и мне бы не хотелось задумываться над этим слишком долго.