Николай Метельский: Цикл "Унесённый ветром". Компиляция. Романы 1-10

— Увянь. Форма нашей школы тебе на удивление идет, но чего-то все равно не хватает. Тебе подошел бы немного другой галстук, да и цвет рубашки желательно потемней.

— Ох, вот только не начинай. Это ж официальная форма. Даже если ты права, изменить ничего нельзя.

— Это да, — тяжко вздохнула она, — но все равно очень хочется.

Я с содроганием вспомнил наши походы по магазинам, от которых косил, как только мог. Но, учитывая частоту попыток Шины меня туда затащить, время от времени уделять внимание шопингу приходится.

На самом деле в семье Кояма абсолютно все считают, что у меня что-нибудь не так. Шине, например, не нравится, как я одеваюсь. У нее с внешним видом вообще свои разборки, ну да я об этом, кажется, говорил. Ее мать уверена, что я питаюсь слишком убого — одной лишь лапшой. И поэтому она все время впаривает мне рецепты различных блюд в лучшем случае. В худшем — лично проводит со мной мастер-класс по готовке. Так что благодаря Кагами-сан я весьма подкован в поварском искусстве. А Мизуки, смех и грех, повернута на чистоте. Представляете? Эта безбашенная девчонка с ядерным реактором в одном месте — фанатик чистоты и порядка! Когда она забегает ко мне, чтобы вытащить на очередную тренировку или спарринг-избиение, первым делом она обегает весь дом, комментируя, в какой помойке я живу, параллельно, по-видимому, составляя план уборки. Потому что после тренировки возвращается вместе со мной домой и принимается наводить порядок. Я уже давно бросил затею утихомирить ее, меня не трогает и ладно.

Их отец, Акено-сан, с маниакальным упорством пытается привить мне любовь к боевым искусствам и является моим главным источником знаний по этой теме. Ибо в своем стремлении всегда отвечает на мои вопросы, которые появляются даже сейчас, спустя шесть лет, с того времени, как я очутился в этом мире. Все ничего, но вот его стремление показать мне все величие боевых искусств и стиля, практикуемого семьей Кояма, в частности, иногда приводит к спаррингу с его дочерьми. Точнее, меня ставят в пару к ним в качестве манекена, на котором отрабатывают удары. И как я жив до сих пор? А вот старик Кента — самый безобидный из них. Он уверен, что парень, живущий один без родителей, просто обязан знать законы страны. И уголовные, и административные, и вообще все. Что выражается в непродолжительных лекциях на эту тему и втюхивании мне различных книг.

— Знаешь, мне все чаще кажется, что ты являешься неким парадоксом. Со стороны ты кажешься человеком, которому подойдет все что угодно. Но как только начинаешь подбирать тебе одежду, выясняется, что все совсем наоборот и, что бы я ни подбирала, тебе все время чего-то не хватает.

— А мне кажется, что ты немного двинулась на этой теме.

В ответ на мои слова Шина нахмурилась и очень-очень недобро на меня посмотрела.

— Впрочем, согласись, все это окажется не важно, если мы опоздаем на вступительную церемонию.

Молчание.

— Может, замнем и пойдем уже? Да и вредно девушкам хмуриться, от этого морщины появляются. — Ох, мать, это я сейчас сглупил.

Отвлекающий в печень и последующий удар ногой в голень ясно показала мою правоту.

— У женщин Кояма не бывает морщин, а мужчины, которым они привиделись, очень быстро об этом жалеют, — очень веско сказала эта чертовка.

— Уже, уже жалею! — Ну а что мне еще оставалось? Не затевать же мне с ней баталию?

— Что-о-о?! — протянула Шина.

…Ой, чуть не матюгнулся. Впрочем, если ты в течение двадцати секунд совершаешь два таких косяка, значит, ты точно тот самый человек на букву «м», который на «к» заканчивается.

— Что значит «уже»?! Что значит «жалеешь»?! То есть ты что, морщины у меня увидел?!

— Слушай, ты, главное, не заводись. Успокойся, — медленно отступая, начал я. — Ну да, сглупил, ляпнул, не подумав. Но я ведь не хотел тебя оскорбить или тем паче обидеть. — Черт, черт, черт. Ладно, пускаем в ход артиллерию. — И вообще, такая кавайная девчонка, как ты, не должна обращать внимания на слова такого, как я.

Фух, вроде начала успокаиваться.

— Может, ты и прав. Да нет, ты точно прав. Не должна!

Хрясь, хрясь. Твою же… Больно-то как. Двойку в печень и грудь она пробила с полуулыбкой, от которой мне даже как-то не по себе стало. Надо бы с ее отцом поговорить. А то прибьет еще кого насмерть.

— И зачем так делать, если согласилась? — спросил я осторожно.

— Чтобы думал впредь, о чем говоришь. И обо мне. И о себе.

Ась? Чего это она?

— Шина-тян! Привет, подружка! — на мою соседку налетела очаровательная особа, ее однокурсница, если судить по цвету галстука в виде банта — обязательного элемента женской школьной формы. — Что, с первого дня терроризируешь новичков?