Эдгар Грант: Сингулярность

Ему перестали колоть морфин и подключили к нейросканеру, в реальном времени фиксирующему изменения внутри его черепной коробки. Медицине был интересен такой экзотический случай поражения головного мозга.

Через сутки, когда он выплыл из очередного видения, то услышал, как врач отчитывает медсестру за то, что она продолжает вводить пациенту морфин. Та обиженно оправдывалась, утверждая, что ничего подобного не происходит. Доктор же недовольно тыкал пальцем в экран нейросканера, объясняя, что картинка такого возбуждения может быть только после применения обезболивающего наркотика. Наконец, они ушли в ординаторскую проверять журнал выдачи лекарств, а Адамс заставил себя расслабиться и снова окунуться в мир грез и иллюзий. Он знал, что они вернутся, и предвкушал их удивление.

Заметно озадаченный врач вернулся вечером и был не один. Сестра сделала укол стимулянта, хотя его сознание было кристально чистым, как горный воздух после короткого ливня.

– Как вы себя чувствуете? – осторожно спросил нейролог.

– Странный вопрос человеку, готовящемуся на тот свет, – недобро хмыкнул Адамс.

– И все-таки, – доктор взял его руку и пощупал пульс, хотя дисплей над кроватью отражал десяток медицинских показателей. – Мне важно знать. Понимаете, у вас в мозгу происходят необычные процессы. Мы перестали вводить вам обезболивающий препарат. Но мозг ведет себя так, будто регулярно получает его дозы.

– Не знаю... Мне просто нравится то состояние, в которое вводил меня морфин. Я мысленно представляю, что сестра делает мне укол, и оно возвращается.

– А вы можете попытаться спровоцировать это состояние сейчас?

– Почему бы и нет.

Адамс закрыл глаза и через секунду услышал голос нейролога:

– Вот, смотрите, профессор. Идет активация центральной области. Дальше возбуждение распространяется на несколько центров в коре головного мозга. Сюда и сюда. А в остальных зонах – типичная картина глубокого сна. Это почти точная копия реакции мозга на морфин.

– Вижу, – тихо ответил второй врач. – Первичный импульс идет от клауструма. Именно здесь, по данным инфекционистов, локализована зона наиболее высокой концентрации токсинов. А что если простимулировать ее электродами?

– Я все слышу, – Адамс открыл глаза и повернул голову к врачам.

– Невероятно, – удивился профессор. – Как он может находиться в сознании при такой картине возбуждения коры?

– Вот и я говорю, что случай уникальный, – поддержал его нейролог. – Похоже, он может не только воспроизводить эффект воздействия препарата, но и каким-то образом отделять его психоделический эффект от остальных процессов.

– Вы нас слышите? – осторожно обратился профессор к Адамсу и, увидев, что тот кивнул, продолжил: – Я профессор Ритмайер из Университета Майами. Специально прилетел, чтобы вас проконсультировать. Вам каким-то образом удается усилием воли вызвать в организме изменения, которые могут быть только результатом введения сильнодействующего препарата. Если мы с коллегой правы, то... Понимаете, мы бы хотели...

– Вы хотите, чтобы я мысленно продолжал вводить себе прототип и посмотреть, как организм на это отреагирует, – перебил Адамс биолога.

– Откуда вы это узнали? – профессор Ритмайер подозрительно взглянул на лечащего врача.

– Я ничего ему не говорил, – недоуменно пожал плечами тот и кивнул головой в сторону экрана нейрографа. Там на обычно бесцветной трехмерной модели мозга яркими всполохами высвечивались меняющие форму и цвет зоны аномальной активности.

– Черт возьми! Это невероятно! – еще раз проговорил профессор и потянул своего молодого коллегу за рукав к выходу из палаты, на ходу быстро бросив: – Извините, мистер Адамс, нам надо срочно проконсультироваться.

Через час в коридоре у его двери поставили вооруженную охрану, а вечером любезно улыбающиеся санитары, предварительно пристегнув ремнями к мобильным носилкам, погрузили его в вертолет без опознавательных знаков и перевезли в небольшой спрятанный в дубовой роще медицинский центр.

Он не волновался и не беспокоился. Он знал, что происходит. Он видел это в одном из своих спровоцированных морфином снов.

Так Адамс узнал, что в ЦРУ существует группа «Сигма», занимающаяся применением экстрасенсорных методов в оперативной работе. Группа была создана еще в конце 80-х годов из остатков проекта «Звездные врата»* (*от английского «StarGateproject» – особо секретное подразделение Управления разведки Министерства обороны США,созданное в 1978 году из людей,обладающих экстрасенсорными способностями) , развернутого под крышей Министерства обороны. Несмотря на очевидные результаты проекта, через несколько лет работы военные прекратили его финансирование, решив, что развитие новомодных материальных технологий выглядит гораздо перспективнее. Тогда людей, выпавших из «Звездных Врат», подхватило ЦРУ. Разведчики понимали, что от их необычных способностей будет вполне конкретная помощь в вербовке, допросах пленных с применением гипнотических методик и поведенческом психопрофилировании кризисных ситуаций. Так появилась группа «Сигма», о которой знали очень немногие даже в управлении Конторы, потому что люди числились аналитиками, а расходы были спрятаны в одном из раздутых оперативных управлений.