Эдгар Грант: Крипта

В этот вечер они задержались в казино часов до трех. Шум выиграл почти 3000 долларов, Миха вышел в ноль. Лекс проиграл около 1000. Посидев немного за барной стойкой, чтобы запить остатки азарта щедрыми порциями дорогого виски, и быстро проглотив по паре бутербродов с икрой, они направились в ночной клуб, где их ждал зарезервированный заранее столик.

– И на чем ты поднялся? – спросил Лекс друга, когда они расселись в мягких креслах и заказали услужливому официанту напитки.

– Да весь вечер карта не шла, – перекрикивая громкую музыку, ответил Шум. – Я уже собрался стол менять. Ну, думаю, сделаю еще одну ставку. Выложил 5 по сто, а мне ха-бах – две десятки. А крупье – один мусор до перебора. И тут мне как попёрло! Я бы двадцатку точно поднял, но ставки рано стал увеличивать и слил много. Потом, думаю, – нет, хватит. Свою удачу я на сегодня выгреб.

– Да ты монстр! На прухе остановился, – хлопнул его по плечу Миха. – Какая сила воли! Ну, раз ты сегодня поднялся, с тебя простава.

– Не вопрос, – Шум принял у официанта стакан виски. – Ну! За удачу!

Друзья выпили за удачу, потом за дружбу, потом за минских красоток, которых в клубе было бесчисленное множество. Выражение их глаз постепенно приобрело особый легко узнаваемый блеск, характерный для довольного собой полутрезвого мужчины, готового одарить неслыханными ласками понравившуюся ему представительницу противоположного пола.

Первым сорвался еще не остывший от казино Шум. Он заказал бутылку дорогого шампанского двум шикарным красоткам, сидевшим за столиком у танцпола. Те оценили такой широкий жест и наградили его многообещающими благодарными улыбками. Гордым орлом счастливчик воспарил со своего кресла и, распушив хвост, направился к ним, элегантно лавируя между столиками.

– А ты что сидишь? – Миха, подцепив зубочисткой огромную оливку из стоящей на столе розетки, подозрительно посмотрел на Лекса. – Ну-ка, ну-ка... Кого ты там глазами высверливаешь?

– Да вон ту милашку у бара.

– А что? Совсем даже ничего. Но вон та, что напротив бармена, вообще отпад. Глянь, какие формы.

– Не-а. Стремновата для меня. Я люблю поэлегантнее. К тому же у нее «андройд». А у той, что я выбрал, – «айфик»* (*Айфон).

– «Айфик»? – друг удивленно посмотрел на Лекса. – Ты что, опять старую тему крутишь? Она же вроде год как не катит. Сейчас поинтересней есть. Бабла на мобилах нормального уже не поднимешь, а залететь можно легко. И не забывай, местные менты до двух не считают. Если вычислят, хрен откупишься. И нафиг тебе этот гемор* (*Геморрой – неприятности) с твоими-то бабками?

– Не суетись, старик. Тема новая. Стоящая, – Леха Рад хлопнул приятеля по колену, одним глотком допил виски и, выбравшись из-за стола, направился к барной стойке.

Миха недовольно покачал головой, потом обвел взглядом забитый разгоряченной публикой танцпол. Посмотрел на столик, где Шум с подружками, демонстрирующими явные признаки полного согласия, уже допивали бутылку шампанского, и лениво потянулся. Он решил, что можно не тратить время на поиск партнерши на этот вечер, и, подхватив свой стакан с виски, поднялся с кресла, чтобы присоединиться к другу, который уже проделал за него всю подготовительную работу.

* * *

Девушку звали Машенька. Она оказалась на редкость приятным собеседником, внимательно слушала нелепые фантазии, которые выдавало распаленное алкоголем воображение Лекса, задавала правильные вопросы, вставляла в коротких паузах нужные комментарии, подталкивая его все дальше и дальше в повествовании своей выдуманной на ходу истории. Она будто чувствовала, что Лексу надо выговориться, чтобы вычистить застоявшуюся в его душе московскую тину, и хоть немного побыть нормальным человеком без хлещущих через край понтов и до предела раздутого самомнения.

Дегустируя коктейли, они поболтали часик за баром. Потом, чтобы разогнать алкоголь, пошли немного прогуляться по уже тронутым рассветом улицам Минска. Вернулись в отель около пяти, и, когда, сжав друг друга в объятиях, повалились на широкую кровать, Леха даже пожалел, что выбрал именно ее. Но... Ничего переиграть уже было нельзя. Времени на вторую попытку не оставалось. Шанс ему представился только один, и этот шанс надо было использовать.

Лекс проснулся около полудня. От жуткой мешанины выпитого за ночь алкоголя немного гудела голова. Он повернулся к мирно спящей рядом Машеньке и, удивившись неожиданному порыву нежности, мысленно обзывая себя скотиной, поправил на ее лице локон волос цвета спелой пшеницы. Потом встал, натянул джинсы, обошел кровать и взял с тумбочки, стоящей со стороны Машеньки, пустой бокал, в который он ей ночью подливал шампанское. Придирчиво осмотрел его на свет, проникающий в комнату через щель неплотно закрытых тяжелых штор, пошел в ванную комнату и, капнув внутрь немного жидкого мыла, тщательно его сполоснул, чтобы убрать следы подсыпанного туда перед последним брудершафтом легкого снотворного. Убедившись, что бокал достаточно чист, он вернулся в комнату, поставил его на прежнее место на тумбочке и плеснул туда остатки шампанского из стоящей на полу у кровати бутылки. Потом присел рядом с Машенькой на кровать, положил руку на плечо и легонько его сжал. Девушка что-то промурлыкала во сне и натянула на плечо простынь. Сон ее был крепким и, по его расчетам, должен продлиться еще минимум пару часов. Лекс дотянулся до лежащей рядом на кресле миниатюрной дамской сумочки и вынул из нее айфон.