Андрей Рымин - Вслед за Бурей. Дилогия (СИ)

Зашумевшая толпа расступилась, образовав проход, к, видно, специально установленному у жилища шамана, большому плоскому камню, являвшемуся местом разных обрядов, в том числе и таких. Прощенные лазутчики выстроились живой очередью к алтарю, а кто-то уже расторопно развел рядом костер, в котором жадный огонь тут же принялся усердно лизать заготовленные сухие ветки.

По тому, как обыденно происходило все это действие, Кабаз догадался, что такие, или подобные наказания в клане Безродных не редкость. Люди по одному выходили вперед, клали левую руку на камень, оттопыривали мизинец, а идущий следующим охотник лежавшим рядом ритуальным каменным топором, резко ударив, производил эту грубую ампутацию. Наказанный издавал громкий рев, встречаемый одобрительным гулом толпы и, выхватив из костра ветку, ее обугленным концом тут же прижигал свою рану и уступал место очередному охотнику, который передавал дальше уже отведавший крови топор.

Мерзкое действие все продолжалось и продолжалось. Шаман складывал отрубленные пальцы в какую-то глиняную мисочку и постоянно что-то нашептывал, немного при этом приплясывая. Все это выглядело настолько дико и отвратительно, что связанный пленник ощущал себя представителем совершенно другого мира, в котором такой бесцельной жестокости просто не было места. А больше всего впавшего в оцепенение Кабаза пугали нечеловеческие в своих безумных гримасах лица собравшихся зрителей. В глазах и мужчин и женщин и даже видневшихся кое-где детей открыто читались звериная радость и непонятно от чего возникавшее удовольствие. То ли эти чувства приносили чужие страдания, то ли Безродных так возбуждал скрытый религиозный подтекст ритуала, но несчастный пленник, ощущая мощные волны кипящих вокруг отвратительных, но очень сильных эмоций, понимал, что его самого ждет нечто еще более ужасное…

Наконец жуткая череда взмахов окровавленного топора прекратилась. Ритуальное орудие даже успело слегка затупиться. Последний палец не захотел отделиться с первого раза, и ошметки удержавшейся кожи пришлось даже дорезать ножом. Воздух наполнился тошнотворным запахом горелого мяса, а внимание зрителей теперь перешло на Кабаза.

Успокоившийся Дубина, лишившись части себя, вернул утраченную было способность соображать и обратился к Варагу с несущественным побочным вопросом. Так, за между прочим, бросив никчемную жизнь плененного ненавистного Боголюба на жестокие весы судьбы.

— Владыка, а что делать с этим? — один из пока уцелевших пальцев метнулся в строну сжавшегося от ужаса Кабана.

Вараг быстро окинул своим безразличным взглядом, словно ненужную вещь, несчастного парня, сердце которого просто выпрыгивало из груди, и спокойным обыденным голосом, будто обсуждая возможную завтра погоду, коротко поставил финальную точку в горькой судьбе невезучего юноши:

— Как что? Убить… А труп скормить свиньям.

Только через пять дней после начала лесного пожара отряд Мудрейшего, состоящий из еле влачивших ноги людей, достиг главного поселения Племени. В процессе изнурительного, проделанного в спешке, пути, Яр и остальные охотники нагнали медленно ползущую к северу колонну женщин, раненых и оставленных им в помощь мужчин, в рядах которых тащил свои волокуши, с лежащим на них неспособным самостоятельно двигаться родичем, и угрюмый Валай, переживавший за неведомую судьбу любимой. Движение объединившейся группы пошло уже веселее, и к ночи с тридцать четвертого июля на первое августа беженцы наконец-то добрались до общего места сбора всех родичей Племени.

Сына Ярада, единственного, кто из пришедших не завалился сразу же спать, крайне обрадовало то обстоятельство, что его обоз с ранеными оказался последним. Все остальные поселки уже завершили эвакуацию, и селение Змей было до отказа забито людьми, запасами пищи, домашним скотом, шкурами, утварью и другим всевозможным прихваченным с собой скарбом. Такого многолюдства и суеты центральный поселок еще никогда не видывал. Даже на празднике длинного дня столько родичей вместе не собиралось. Явились все — от последнего дряхлого старика до недавно появившихся на свет грудных младенцев. Бросать хоть одного родича на этом берегу Великой реки, оставлять на растерзание мерзким тварям, Яр ни в коем случае не собирался.

Несмотря на глубокую ночь, повсюду, и особенно у реки, не стихая, кипела работа. Страх перед надвигающейся Ордой своим постоянным давлением придавал людям все новые и новые силы. Когда ждать врага — никто не догадывался, но то, что твари придут — понимали решительно все. К моменту появления чудищ все должно быть готово к отплытию, а не то прольются целые реки крови, и история Племени оборвется, закончившись навсегда. Принимать бой родичи не собирались, бросив все силы только на подготовку исхода. Мериться силой с пришельцами смысла не видел никто, а принесенные Яром известия, проливавшие свет на количество тварей в новой идущей Орде, смогли остудить даже самые горячие головы.