Андрей Царев - Мёртвый узел

- Четвёртый на связи, у нас пока тихо, ждём личный состав, трое пропали.

- Лукойл на связи, возвращайтесь, ждём.

Мы катили мимо гаражей и заводской стены. Я хорошо знал этот район и решил немного срезать путь, заодно посмотреть по сторонам. В это время мне на встречу выехал большой квадратный черный «Гелендваген». Мало ли, кто может ехать тут, вполне возможно, что выжившие сваливают из мёртвого города, я уже собирался прижаться вправо, что бы уступить дорогу, но тут в лобовом стекле увидел за рулём автомобиля знакомое лицо. Это же наш боец, из четвёртого взвода, молодой паренёк, лет двадцать с чем то, невзрачный на вид, в черной кожанке с банданой на голове. Мне он сразу показался странным, ещё тогда, в строю, смотрел как то косо и недобро. Резко крутанув руль влево, я перекрыл «Гелендвагену» дорогу и выскочил из-за руля, хватая автомат в руки. Никита сразу всё понял, тоже вышел из машины и сместился вправо, держа водителя под прицелом.

- Начальник, чё за дела? – по блатному, растягивая слова, припустил окно пассажирской двери второй наш резервист, чуть постарше, с золотой фиксой, и с короткой стрижкой, явно приблатненый. Интересно, как его взяли на службу и оружие выдали, он же, скорее всего, ранее судимый?

- Помогите, - раздался жалобный женский крик из «Гелендвагена».

Сидящий на пассажирском сидении бандит попытался вскинуть стоявший между его ног СКС, но длинный ствол не позволил сделать это быстро, а я выстрелил три раза ему в грудь, прямо через стекло. Водитель рванулся вперед, прямо на стоявшего Никиту, и тут же получил пулю в лоб, неестественно дернул головой и упал ей на руль. Больше никто не стрелял, обойдя машину и открыв багажник, я увидел там связанную девчонку, лет четырнадцати.

- Твари, - процедил сквозь зубы Никита и грязно выругался.

Я ехал по знакомой дороге в мобильный пункт. Вместо Никиты рядом со мной сидела эта девочка-подросток в разорванном платье и дрожала. Никитос дал ей куртку, снятую с одного из бандитов, но она всё равно тряслась, как будто от холода, и постоянно тёрла запястья на руках, то место, где были верёвки. Автобусы ехали за нами следом, и через несколько минут перед машинами уже открывались ворота импровизированного КПП в нашем пункте временной дислокации. Спасенных людей сразу встречал врач и осматривал на предмет укусов и царапин. Тех, кто вызывал подозрение, сразу отфильтровывал. Раньше этого не было, значит, всё же, случились кровавые прецеденты. Нас бегло осмотрел военврач, который так же осматривал и всех резервистов, вернувшихся с рейда. К сожалению, вернулись не все.

Кроме тех двоих, что ехали в багажнике «Гелендвагена» в виде трупов с простреленными головами, пропали ещё двое бойцов, один из них тот самый, что стрелял из СВД, типа снайпер. Сам водитель автобуса тоже пропал и на связь не выходил, таким образом, общие не боевые потери составляли пять человек. Пал Палыч объявился в добром здравии и командовал ротой вместо меня, а я сразу, после прибытия, отправил девушек на осмотр к врачу, осмотрелся сам и направился на доклад к начальству. В терминале автозаправки, которая одновременно служила и штабом мобильного резервного пункта, царило оживление. Старлея я не встретил, зато туда-сюда сновали другие офицеры и прапорщики, а за столом восседал тот самый вчерашний подполковник с фамилией Осадчий. Я вытянулся в струнку, приложил руку к кепке и доложил по всей форме.

- Товарищ полковник, - я умышленно немного повысил командира в звании, знаю, они это любят, - командир роты резервистов сержант Михайлов с боевого задания вернулся. Все эвакуированные мирные жители доставлены в мобильный пункт. Потери – пять человек личного состава. Двоих застрелили мы с резервистом Димочкиным при попытке похищения человека, трое скрылись в неизвестном направлении на транспорте.

- Вольно, Михайлов, - он достал из красной папки листок бумаги, и одобряюще посмотрел на меня, - у нас для тебя новость, - и показал мне погоны, лежащие прямо на столе, - приказом командира части полковника Горюнова сержанту Михайлову Александру Сергеевичу присвоено воинское звание лейтенант, - и протянул погоны мне, - носи, документы через час выпишут, - кивнул он в сторону сидящего рядом за компьютером прапорщика.

- Служу России, - торжественно ответил я и принял погоны.

- Только вот какой России, - с горечью в глазах ответил Осадчий, махнул рукой и добавил, - иди, свободен. Через два часа новый выезд, будь готов.