Антон Демченко - Опричник

— Генерал-лейтенант, флигель-адъютант его величества? — уточнил я, немало удивившись. При нашей единственной встрече, воспитатель царевича Юрия не показался мне столь… старым. Хотя, со здешней продолжительностью жизни, полагаю, возможно и не такое.

— Не он, — поморщившись, отмахнулся дед Игорь. — А дядька его родной, в честь которого Игнат Павлович и был назван.

— Ты имеешь в виду Игната Афанасьевича Шапошникова?! — изумился Фёдор Георгиевич. Оказывается, ему этот факт был неизвестен… м-да уж, новости. Правда, я не понимаю, с чего вдруг столько эмоций?

— Именно. Опричный боярин Шапошников, ярый и неофициальный гранд, регент при юном государе Василии Шестом, ценой собственной жизни спасший подопечного в самом начале княжьей смуты, — кивнул старший Громов, а заметив уже общее изумление присутствующих, развёл руками, — я же говорю: это был эксперимент евгеников. Попытка вывести линию идеальных воинов.

Пока Громовы пытались прийти в себя от таких известий, я поймал себя на мысли, вызвавшей у меня короткий смешок… а после — и натуральный хохот.

Дядя Фёдор посмотрел на меня с изрядным беспокойством, да и Алексей, его сын и наследник, молчавший всё это время, тоже покосился с некоторым недоумением.

— Кирилл, с тобой всё в порядке? — осведомился он.

— Ох… сейчас, — я наконец справился с собой и, помотав головой, махом опустошил бокал с соком, стоявший передо мной. — Всё, я в норме. Уф… но это действительно забавно.

— Не поделишься, что именно тебе показалось таким смешным? — с любопытством спросил Алексей.

— Игнат Павлович, сопровождавший царевича на мероприятии по поводу открытия нами ателье СЭМов, всерьёз сокрушался о том, что Ольга не родилась лет на двадцать раньше, он бы тогда её за своего сына замуж выдал, и сейчас такие «ателье» по стране десятками считались… Это я почти цитирую, если что. Вот мне и подумалось, что так или иначе, но мечта Игната Павловича осуществилась. Пусть не сын его, а более дальний родич, но всё же женится на Ольге. Ха! Обрадовать, что ли, старика?

— А ты с ним знаком? — удивился Алексей.

— Как сказать… мы имели короткую беседу с генералом, как раз на тему матримониальных планов некоторых особо «умных» личностей в отношении моей невесты. Кстати! Фёдор Георгиевич, Алексей! Имею честь пригласить вас на пир по случаю моей грядущей свадьбы. Игорь Дмитриевич, Григорий Дмитриевич, вас я тоже буду рад видеть на пиру.

— Дата уже известна? — тут же спросил дядя Фёдор, спустив на тормозах моё уточнение, явно не предусматривающее приглашение на праздник кого-либо ещё из рода Громовых. А вот дед Пантелей, от которого этот момент тоже не укрылся, только презрительно фыркнул. Да и чёрт с ним, старым хрычом.

— Второго июня, — кивнул я. — В московском особняке Бестужевых.

— Ого, а вы не теряете время зря, — тихо проговорил Алексей, покачав головой. — Ты уверен, что не торопишься, Кирилл?

— Уверен, Лёш. Не только над моим отцом евгеники эксперименты ставили. Над нами с Ольгой матушки тоже изрядно… оторвались. Так что, теперь мы с ней, как иголка с ниткой. Куда она, туда и я. Куда я, туда и она. Так-то… — так же негромко отозвался я. Впрочем, в поднявшемся вокруг гвалте мне и беречься особо не стоило. Всё равно никто ничего не услышал бы. Зря я, что ли, купол безмолвия поставил?

— Вечная любовь, а? — усмехнулся боярич.

— Вечная или нет — понятия не имею. Но мы уже почти два года вместе, а ощущение влюблённости всё не проходит. И каждый раз, как первый… за некоторыми физиологическими отличиями, если ты понимаешь, о чём я.

— Вот, взял и всё опошлил, — преувеличенно удручённо вздохнул Алексей, и мы рассмеялись.

Впрочем, долго наше веселье не продлилось. Громовы, на которых сегодня вылился внушительный поток ошеломляющих новостей, довольно скоро угомонились, и речь вновь зашла о предстоящей войне с Корибут-Вишневецкими. А значит, скоро опять мой выход. И на этот раз, с предложением, ради выслушивания которого Фёдор Георгиевич, вообще-то, и собрал глав всех ветвей рода Громовых за одним столом. Кто ж виноват, что завидев меня, младший из старших Громовых не сдержал свой гонор? Сейчас же, даже Пантелей Дмитриевич вынужден был смирить свою жадность и основанную на ней нелюбовь к выскочке Кириллу не Громову. Потому как предложение, ради которого я явился в поместье «Беседы» того стоило. Хотя, конечно, от вопросов с его стороны это меня не избавило.

— А какой интерес у служилых в нашем противостоянии с Вишневецкими? — осведомился старый хрыч.