Денис Тимофеев - S-T-I-K-S. Человек из Пекла. Книга 2. Часть 2

Шалый усмехнулся и ответил:

— Как-как? Ну да, да… не отцепимся. Тут ты прав, да.

Колено прострелило болью и Дима взвыл. Командир отряда осклабился и разжал руку, убрал с ноги парня.

— Слушаем. Говори.

— Обеффяй, что убфьёте потхфом быфхтрхо…

— Чего-чего? Убить быстро? Дай-ка подумать… — Шалый на несколько секунд замолк. — Хорошо, Медоед, так и быть. Лично тебе башню прострелю, как только всё расскажешь. Вижу, понял, живым тебя оставлять мы не станем, слишком ты много знаешь.

Медоед уронил голову на грудь. Последняя надежда на чудо умерла. Он и без этого не расчитывал на жизнь, но всё же. На сам жемчуг ему было плевать. Правильно тогда Историк сказал, что наступает рано или поздно момент, когда добыть заветные для большинства иммунных шарики, становится не сложнее добычи спорана. Вот и для Димы жемчуг не был целью или мечтой, не было этой алчности. Другое дело, если бы они прознали о Белой. Вот здесь да, держался бы до последнего. А так, раз уж убьют, смысл терпеть все эти мучения? Смысл упираться? Только удовольствие этим уродам доставит.

И Медоед начал рассказывать. Боль странно пульсировала, то затихала, то накатывала с новой силой, тогда парень замолкал, пережидая вспышку. К такому его Мятный с Басом не готовили. Никто не готовил его к пыткам. Такой боли ему испытывать не приходилось. Это страшно. Медоед боялся, пусть и старался не показывать этого. Хотя, наверняка, скрыть полностью не удалось. А ещё он злился, не понимая за что с ним так поступают. Нет, понятно за что. За горсть грёбаного жемчуга. Не понимал он, почему хорошие отношения так легко сменились предательством… и что получается? Люди здесь все такие? Почему тогда в Гвардейском всё иначе? Почему?

Снова тело пробило болью. Медоед застонал.

— Эй-эй! Ты не зависай давай! Это всё или что-то ещё есть? — Шалый снова сжал разможженое колено.

— Нет… ничхего бхольшхе…

— Сюрпризы какие, может? Мина там или растяжка? — Дима отрицательно качнул головой. — Нет?

Снова боль, аж дыхание перехватило.

— Нет…

— Немец?

— Не врёт.

К этому времени Лоскут уже снял свою гасящую возможность использовать Дары завесу. В таком состоянии, в каком пребывал Дима, Дары не отзывались сами по себе. Шалый осклабился, отодвинулся от Димы. Рюкзак с жемчугом, споранами и горохом, парень спрятал в остатках частного сектора на окраине стаба, за стенами поселения и зоной отчуждения. Выбрал сгоревший дом подальше от основной дороги и закопал среди обломков провалившегося местами пола под верандой, где имелось низкое, в пол метра высотой пространтво, образованное высоким фундаментом. Жители Камелота из этих домов уже давно всё выгребли, оставив голые остовы, даже рамы со стёклами отсутствовали.

— Вот и ладушки. А ты упирался. Можно ведь было и без всего этого обойтись. Сразу бы рассказал, поделился, как нормальный человек и друг. Не-ет же, скрыл, себе оставить всё решил. Не хо-ро-шо. Не делают так друзья.

— Твхари вхы… а не дрхузья… чтхоб вхы сдхохли… фхуки…

Шалый ударил. В живот. Внутренности, казалось, намотало на его кулак, а жгучая боль во всём теле парализовала, перебив дыхание. Затошнило. Кровь с желчью выплеснулись изо рта. Дима закашлялся и это принесло ещё одну волну боли от раздробленных коленей. Разум снова начал мутиться. Но Дима не отключился. Кое-как продышался.

— Пхить… дхайте…

Шалый хохотнул:

— Могу нассать только, открывай рот! Кстати, я тебя обманул, как и ты нас. Я тебя Алине обещал, так что…

Ковш захохотал тупой шутке, Алина тоже захихикала. А Диме стало совсем хреново. Мог бы и сам догадаться, конечно…

— Лоскут, ты чего? — спросил Шалый секунду спустя.

— Хавальник залепи и дуй за шариками. Попить ему дам. Пусть чуток восстановится. Наша побитая принцесса горит желанием поквитаться, так ведь? А я не хочу, чтобы пацан отъехал раньше времени. Испортить такое шоу из-за смерти раньше времени, позволить нельзя. Так что давай, Шалый, пи…дуй.

— Ты за языком-то следи, Лоскут, — буркнула девушка. Голову Димы бесцеремонно подняли и больно ткнули горлышком фляги в разбитые губы. Пока Медоед жадно глотал живчик, Лоскут ответил:

— А то что? Убьёте меня? И Немца? Вы тут пацана ограбили по беспределу. Так что, это вам за языками теперь следить нужно, поняла? Чего встал-то, Шалый?! Гони давай за шариками!

Алина, однако, униматься, видимо, не собиралась:

— Так и ты замазан…

— Ну до чего же тупая-то, а… прав Медоед, дура конченая. Объяснишь ей, Шалый? Или нет, раз я начал, так и кончу. Слушай сюда, курица, мне совершенно насрать, как и Немцу, что здесь и как происходит. И нам ничего не будет. Подшабашили мы, понимаешь? Мы гораздо ценнее вашего сборища дебилов-пионеров, да даже Стилет ваш со своим десятком бойцов ценнее. И если Пушкин узнает, что мимо него пролетели два десятка жемчужин, то… сама догадаешься, что с вами будет? А если к этому он еще узнает, что вы и Медоеда кончили… пацан-то ему нехилые бабки с боёв приносил, шоу устраивал. А вы его замочили. Ну? Допетрила, наконец? Вот и сиди пока. Шалый уедет, закончишь с ним, — лоскут кивнул на Диму. — И только попробуй испортить мне зрелище. Ясно?