Алексей Шмаков - Макото. Тома первый и второй

— Дорогие друзья. Я рад приветствовать вас всех в стенах моей академии. — разнёсся голос ректора по помещению. Сам Аркадий Вениаминович стоял на небольшой сцене в конце помещения. Он был одет в чёрный фрак, который ему очень шёл. За его спиной находились музыканты, которые сейчас ждали отмашки от дирижёра. — Сегодня мы собрались для очень важного дела. Ваши дети, братья, сестры, подопечные и просто друзья — вступают в нашу большую семью.

После этих слов ректора всех первокурсников, включая и меня, подтолкнули вперёд, давая понять, что пора двигаться ближе к сцене, мы с Софой не стали исключение. Как только мы заняли свои места перед сценой, Аркадий Вениаминович продолжил.

— Я как ректор Высшей Академии Годуновых, с радостью назову стоящих сейчас передо мной молодых людей своими студентами. И буду делать всё возможное, чтобы сделать их достойными гражданами империи.

Дальше ректор говорил ещё очень много высокопарных слов, о чести, долге и тому подобной чуши. Я должен только тем, кто присягнул мне на верность! Ни какой империи и тем более императору я не должен ровным счётом ничего.

Пока Годунов распинался я смог как следует осмотреться в помещении и всё же нашёл, что искал. На столах, которые были расставлены вдоль стен, помимо лёгких закусок стояли подносы с наполненными бокалами, в которых явно была не вода. Значит, вечер обещает быть не таким скучным, как могло бы показаться, на первый взгляд.

Закончив свою речь, ректор представил каждого из нас, вызывая к себе на сцену для вручения академической нашивки, которую мы уже завтра должны будем прикрепить к своей форме. Хочу сказать, что это довольно волнительный момент. Даже у меня, кому эта академия ни куда не упёрлось во время нахождения на сцене бешено колотилось сердце. А уж про девчонок я вообще молчу. Люся едва не завалилась, поднимаясь на сцену, она запуталась в собственном платье. Было очень хорошо видно насколько неудобно чувствовала себя девчонка в платье и туфлях. Но она стоически выносила эти трудности, ни разу не заикнувшись об этом. Вот только что-то мне подсказывает, что сразу же после церемонии посвящения платье и туфли Люси будут преданы ужасной смерти во всепоглощающем пламени её мести.

И вновь Софа смогла выделиться своим полным безразличием. Она просто постояла возле ректора пару минут, забрала свои нашивки и не сказав ни слова, ушла.

Каждый наш выход на сцену сопровождался бурными овациями со стороны присутствующих здесь людей.

— А теперь, когда все формальности соблюдены. Слово предоставляется нашему спонсору. Думаю, в представлении он не нуждается. Прошу вас Александр Григорьевич. — произнёс Годунов, обращаясь к кому-то стоящему за сценой.

— Надо было спорить, что это будет не Гагарин! — начал причитать Йося, обращаясь к самому себе.

— Никто бы с тобой не стал спорить. — обломала его Света.

— Ну блин, с вами совсем неинтересно. Вот зуб даю, что ни один из вас не смог бы угадать, что на нашу церемонию посвящения приедет лично Александр Григорьевич Шувалов.

После произнесения этого имени на сцену вышел тот, кого я поклялся убить! Тот, кто был виновен в гибели моего рода и моих людей в свободных землях! Тот, чьи руки по локоть в крови моего рода!

Невиданная до сих пор ярость накрыла меня, волной сносящей всё на своём пути.

Сцена стала для меня центром вселенной. И в самом её центре сейчас стоял Шувалов. Он поблагодарил Годунова и взяв в руки микрофон тоже собрался толкнуть речь.

Кровь застучала в висках, от количества силы, которое я начал собирать, чтобы нанести удар. Плевать на все запреты и ограничения! Плевать на людей, которые гарантированно пострадают, если я не смогу удержать силу! Плевать не всех и вся. Я должен убить его сейчас, другого более удачно случая может больше никогда не выпасть.

Боль разлилась по телу от чрезмерного количества энергии, что мне удавалось сейчас удерживать. В голове сами собой всплыли смертоносные конструкты, уничтожающие человеческий разум. Но все они дарили слишком быструю смерть, а я хотел, чтобы Шувалов мучался. Мучался долго! Чтобы он знал, что его убил Лопухин. Тот, кого он не смог уничтожить, единственного из рода, оставшийся в живых.

Мой мозг разрывался от перенапряжения. В носу странно засвербело. Из правой ноздри вытекла тонкая струйка крови. Концентраторы материализовались у меня в руках, частично принимая на себя давление силы. Я не мог больше терпеть, мне нужна смерть этой мрази!