Вадим Панов - Поцелуй Уробороса

– Почему? – удивился темный. – Я, к примеру, знаю, что ваш уважаемый отец делал в Измайлово в компании Любавы, Мирославы, Ружены и их баронов.

– Вы можете только догадываться.

– Совершенно верное уточнение.

– Благодарю вас, комиссар.

– Вам, наверное, часто говорят, что вы умны не по годам?

– Услышать эту фразу от вас особенно приятно.

– Я рад, что смог доставить вам это маленькое удовольствие.

Сантьяга вновь улыбнулся. Он давал понять, что ему нравится и то, как разворачивается разговор, и сам собеседник, однако на Сдемира дружелюбие нава не произвело никакого впечатления. Юноша оставался вежлив, но холоден.

– Не знаете, когда эрлийцы собираются вернуть мне одежду?

– Как только я отсюда выйду, – усмехнулся темный, ничуть не обидевшись на весьма нахальный вопрос.

– То есть наша встреча неслучайна? – притворно изумился молодой люд.

– Воины, которые погибли: Дынко и Осмол – это ваше личное дело?

– Почему вы спрашиваете?

– Их смерть не укладывается в развитие событий, – объяснил Сантьяга. – Ни тот, ни другой не имеют никакого отношения к перевороту и не являются вашими конкурентами в борьбе за титул барона.

– Вижу, вы не упускаете ни одной детали.

– Я – комиссар Темного Двора, – напомнил нав, глядя на Сдемира в упор. – И я могу быть очень хорошим, полезным другом.

– Пытаетесь меня завербовать?

– Вы вот-вот станете бароном, Сдемир, говорить о вербовке глупо, – легко рассмеялся Сантьяга. – Что же касается дружбы, ее декларацию можно сопроводить определенными оговорками… Например, согласиться с тем, что мы дружим только во время этого кризиса.

– Это называется «временный союз», – уточнил юноша.

– Можно и так, – не стал спорить нав. – Главное, он принесет пользу и вам, и Великому Дому Людь. – Короткая пауза. – Великому и независимому… Понимаете, что я имею в виду?

– Считаете, что независимости Великого Дома Людь что-то угрожает? – поднял брови Сдемир.

– Высказал предположение.

– Я с ним не согласен.

– Ваше право.

– Спасибо, что признаете его за мной.

– Я не привык навязывать свою точку зрения, и от всех моих предложений можно отказаться, – очень дружелюбно произнес Сантьяга.

– От любого предложения можно отказаться, – согласился с ним молодой барон. – А вот от данного слова – гораздо сложнее.

И усмехнулся, показывая, что объяснил все.

– Я вас понимаю, Сдемир, – медленно произнес нав. – Иногда обещание действительно стоит жизни.

– Верно.

– В таком случае мне пора. – Сантьяга поднялся и отвесил юноше легкий поклон. – Всего хорошего.

– Напомните эрлийцам насчет одежды.

– Обязательно.

Комиссар вышел из палаты, аккуратно прикрыв за собой дверь, и неспешным шагом направился к выходу, прикидывая, с чьей помощью он сможет узнать, за что Сдемир убил Осмола и Дынко.

– Ты выбрала странное место для встречи, – негромко произнесла Ожега, подходя к стоящей у парапета Ярине.

– Почему? – поинтересовалась та, не поворачивая головы.

– Это же сектор Нави.

– Разве мы с ними воюем?

– Э-э… Нет.

– Тогда что тут странного?

– Ну, не знаю… – Воевода «секретного» полка запнулась и подумала, что зря затеяла этот глупый разговор.

– Рада тебя видеть, Ожега, – мягко произнесла Ярина.

– Я тоже рада… – Фата вновь сбилась. – Привет.

Они никогда не были особенно близки, поэтому молодая воевода не понимала, как следует себя вести с бывшим командиром Дочерей.

– Привет… – Ярина видела, что Ожега не в своей тарелке, и решила развить упомянутую ею тему, чтобы собеседница «разговорилась». – В нашем секторе, увы, меня сразу выдадут Всеведе.

– А здесь?

– Темные хранят нейтралитет.

– За твою голову объявлена такая награда, что шасы наверняка уже с ног сбились, – хихикнула Ожега. – Они своего не упустят.

Прагматичность носатых торговцев вошла не в одну поговорку Тайного Города, однако Ярина знала, как выстроены отношения в Великом Доме Навь, и серьезно ответила:

– Темный Двор – это Темный Двор, Ожега. И если шас меня заметит, то позвонит не во дворец, а Сантьяге, узнать, можно ли меня сдавать. А Сантьяга запретит.

Произнося последнее слово, Ярина поняла, что проговорилась, и прикусила язык, мысленно обругав себя последними словами. Воевода не хотела, чтобы глуповатая Ожега узнала о ее отношениях с темными, и теперь лихорадочно пыталась сообразить, как можно объяснить оговорку.