Александр Якубович - Война жреца

Влияние божественной сути, которая заменяла мне часть души, с каждым днем росло. Сначала я понял, что становлюсь здоровее. Перестало тянуть по утрам поясницу, обострилось зрение, которое с годами стало, все же, нет-нет, да и подводить. Особенно в полумраке. В итоге я вовсе перестал стареть, пусть Лу в первое время и списывала это на влияние моего статуса Истинного Жреца, но мы оба понимали — дело в подарке Пала. Или это было проклятье?

Это не делало меня бессмертным в полном смысле этого слова. Меня все также можно ранить и убить, что, впрочем, однажды почти произошло. Дело было у западной горной гряды, у самого подножья, недалеко от Королевского Тракта. Тогда мы вместе с караваном токонских купцов попали в засаду, еле отбились. Я поймал арбалетный болт в плечо, Лу тоже потрепало. Тогда же, бледный и дрожащий от боли и потери крови, я в очередной раз понял, что неуязвимость — это не про меня. Хотя сила, которой накачивала меня перчатка Пала говорила об обратном. Доспех будто кричал мне: «Ты можешь все!», но вот проверять границы дозволенного не хотелось.

В итоге, три года назад я надел обычную кожаную перчатку поверх доспеха — благо, его размеры идеально повторяли таковые моей потерянной конечности, и ничего в глаза не бросалось. Тогда же я и принял роль увечного счетовода, который со своей женой-писарем ищет спокойной жизни.

На самом деле нам надо было просто осесть на территории Бланда.

Всего у нас с Лу было тут, на полуострове, четыре дома, но почти все свое время мы проводили в маленьком Осфильде. Не знаю, случайно или намеренно, но именно через этот городок просачивалась основная масса шаринских беженцев, тех, кто не рисковал идти территорией Гонгорского Королевства или пытаться перейти границу с Токонской Империей.

О гонгорском маршруте ходили самые разные слухи. Путников часто грабили на дорогах, магов — убивали или заставляли давать рабские клятвы. Гонгорцы вспомнили, что загнать в кабалу с помощью Семерых и специального обряда можно кого угодно, а не только менталиста. Просто только мой собрат, ментальный маг, был достоин такого скотского обращения по мнению местных. Но нет, не минула сия чаша и беглых шаринцев.

В этом убедились и мы с Лу, прикинувшись парочкой жрецов, которые ищут убежища в соседнем государстве. Дважды нас пытались опоить, еще несколько раз — ограбить на дороге. Однажды на нас вообще напала дружина какого-то местного аристократа, и мне пришлось выложиться на полную катушку, чтобы никто не ушел оттуда живым. И это всего за три дня пути! Тогда же был тот редкий день, когда я снимал перчатку с правой руки и брался ею за посох.

На том самом большаке я и нащупал предел собственных возможностей. По факту, перчатка была частью доспеха Первородного, то есть, его частью, если рассматривать Пала как неделимую сущность. Как только моя новая правая рука касалась посоха, его сразу же накачивало кроваво-красной магией бога Войны, и тут начиналась лютая грязь. То, что я делал с помощью посоха на арене в Ламхитане… Ну как вам сказать, подобные выкрутасы стали почти обычными. Отдача все еще мучила и била по рукам, но большую ее часть гасил либо сам посох, либо латная перчатка бога, так что я буквально приблизился к статусу истребителя армий. Правда, за пользование силой бога войны приходилось платить. Выражалось это в длительной слабости, иногда температуре, если я перенапрягался. В моменты магического «отката» мне казалось, что часы моей жизни начинали свой ход вновь, причем с утроенной силой. Проверять, на самом ли деле перчатка, как паразит, черпает силы прямо из моего сердца и организма, мы не стали. И не потому что у меня была великая миссия, я был ценен или уникален. Нет, просто в тот день, когда я вслух высказал предположение о том, что доспех Первородного вытягивает из меня жизнь взамен на силу, Лу на полном серьезе запретила мне этой перчаткой пользоваться. Ну, только в самых крайних случаях.

Вы когда-нибудь спорили с любящей женщиной? А с любящей, но при этом еще и очень сильной женщиной? Удовольствие, скажу я вам, ниже среднего. Да и спорить с богиней я не хотел и не видел смысла. Она была права. Если я смертен, а мы все же думали, что я могу умереть от старости даже с этим черным довеском вместо руки, то расходовать время жизни на то, чтобы кого-то эффектно отправить к Фору… Для этого у меня была ментальная магия Лу, да и сама богиня очень быстро превращалась в опасную фурию.

В итоге мы вернулись на север. Кроме того, что на континенте было слишком недружелюбно и опасно, мы постоянно нарывались на посланников Единого. Эти безликие куклы, которых я про себя прозвал ищейками, буквально кишели как на территории шаринцев, так и в Гонгорском Королевстве. Доходило до того, что нам с Лу пришлось принять несколько не самых приятных сражений на территории безмирья, из которых мы, впрочем, вышли победителями. Тут, на территории Бланда, они появлялись намного реже. Мы научились их вычислять… чувствовать, не знаю, как объяснить. Просто окружающий мир неуловимо менялся, когда рядом, в бездне, была ищейка. Этому нельзя научить, это можно было получить только с опытом. Магия становилась вязкой, как само пространство, а безмирье замедляло свое хаотичное движение, будто там падала температура, и кисель из тьмы застывал до состояния желе. Полная остановка — это когда уже ищейка была совсем рядом, готовая атаковать. В какой-то момент мы поняли, что придется заниматься периодической прополкой. Примерно раз в неделю-две мы натыкались на посланника враждебного божества и растворяли его в безмирье, что, впрочем, было не слишком эффективно. Об этом нам поведала Оранса, которая периодически навещала нас двоих. Старшие выяснили, что убить ищейку до конца невозможно — только растворить в пространстве. В таком вот виде она возвращалась к хозяину, получала новую форму и все повторялось… Одно хорошо: они не имели прямого соединения друг с другом. Так что пропажа одного-двух посланников, по всей видимости, не слишком волновала Единого, тем более, все боги, как старшие, так и младшие, вели на них активную охоту. Как раз на просторах безмирья я чаще всего и пользовался силой Пала, но основную работу выполняла Лу, я был так, на подстраховке.