Андрей Мансуров - Адонис

Думаю, страшнее, чем наши собственные, так сказать, персональные, ужастики, для нас уже никого и ничего не будет. Но…

Мы, вроде, справились!

Я имею в виду – не сдались. Не побежали с воплями и слезами прочь. А честно боролись. Пока могли. Изо всех сил. И – вроде, живы. Так что спасибо ещё раз, братья по оружию. И просто – братья.

– Да ладно, всё нормально.

– Пожалуйста, Парк. – Эванс вздохнул. – И тебе спасибо. И тебе, Рикер – не побоялся порешить мою «внутреннюю» гадину!

– Да уж, твоя, если честно, напугала меня, чего уж говорить – до дрожи! Наши-то с Парком – так сказать – внешние! А твоя – вот именно – внутренняя… Б-р-р! – Рикера передёрнуло. Парк сказал:

– Повезло нам. Что не сдавались, и не прятались. Не пытались отсидеться. Да и с последним испытанием, вроде, справились. Благодаря тому, что прикрывали спины и задницы друг друга, а не бросали, как, вероятно делали те, кто…

Не выжил здесь.

Ну а теперь и правда – думаю, можно и отдохнуть. И выспаться.

– Я обеими руками и ногами – за! Эванс, пошли?

– Пошли. Сон, он, говорят, лечит. И мозг и тело. Не то, что спиртное – оно просто решение проблемы отодвигает. На более поздний срок. А уж если я в чём и нуждаюсь сейчас – так это в доброй порции этого самого… Сна!

Разбудил Эванса привычный телефонный рингтон: у него стояла мелодия победного марша из «Аиды».

Со стоном он разлепил опухшие и словно слипшиеся глаза. Руки и ноги словно занемели: интересно, где это, и чего он вчера умудрился надраться такого, что тело ни хрена не желает слушаться?!

Телефон лежал, как он его и оставлял всегда: на тумбочке у кровати.

– Алло. – он сам чувствовал, что голос у него хриплый и неприязненный: а нехрен будить невовремя – вон: ещё только… Шесть утра!

Голос, донёсшийся из динамика не спутаешь ни с чьим: Парк:

– Эванс! Ты что там – спал, что ли?

– Ну… Да! А… Постой-ка… Ведь я – д о ма?!!! – Эванс обвёл диким взглядом комнату, в которой и жил с год до того, как попал в тюрьму особого назначения.

Да, дорогая, да, в престижном «элитном» районе и доме. Но ничем оригинальным или броским её казавшийся казённым, как в тех же казармах, интерьер не радовал: потёртая, хоть и вполне добротная мебель, предоставленная домовладельцем, большой телевизор, стенной шкаф, да кухонный стол в углу… Он судорожно вздохнул. Почти выкрикнул:

– Что случилось?!

– Случилось то, что нас, похоже, всех отправили домой. Ну, то есть – на Землю. Причём – в день, за три дня до того момента, как я… Сделал то, что сделал. А теперь, будь добр, включи режим видеоконференции – тут и Рикер на связи.

Эванс ткнул клавишу, на экране возникла черта видеоконференции: в левой половине обеспокоенное лицо Рикера, в правой – куда более сдержанное – Парка.

Рикер помахал ручкой:

– Салют, недопреступник!

– От такого же и слышу! – Эванс пытался овладеть ситуацией, для чего прикусил почти до крови щеку изнутри. Легче не стало, голова всё ещё трещала. – Стало быть, сейчас у нас опять две тысячи четыреста… год? Но… Как вы меня нашли?

Парк сплюнул:

– Ты что?! Живёшь в эпоху всеобщей доступности информации, и всё ещё не понял, что у нас в стране можно с помощью поисковика и определённых программ найти любого балбеса за пару секунд?! Достаточно лишь знать его имя, и морду помнить!

– А-а… Ну да. – Эванс протёр всё ещё слипавшиеся глаза, отковырнул с края века жёсткий кусочек – гной, что ли?! А-а, нет: просто засохшая слизь. – Так что там для нас хозяева придумали на этот раз? Чего нам опасаться?

– Так вот в том-то всё и дело! Я уже Рикеру говорил, скажу и тебе: плохи наше дела!

– Почему это?

– Похоже, натешились вдоволь наши хозяева с нами. Наигрались. Извлекли из нас весь, как говорится, толк. И теперь просто… Отправили, как крыс, в «исходную колонию». Предоставив нам самим решать за своё будущее.

– Это – как?

– А, ну да. Ты же ещё не очухался. Я говорю – сегодня – день за три дня до того, как я завалил свою благоверную. С её хахалем. А до преступления Рикера – почти месяц. И до твоего – два. Получается, что в благодарность за предоставленный нами материал для изучения, нам дают как бы картбланш. То есть – выбор.

То ли жить здесь, на Земле, как мы, собственно и жили – до, не совершая преступлений, и, соответственно, не попадая в тюрягу, и затем – на Адонис…

То ли – совершить-таки его, и тогда попасть. В тюрягу. И на Адонис. Ну, или – в тюрягу, и, отказавшись от Адониса – в карцер на месячную голодовку!