Юрий Грост - Нибиру

– Игнат, как тут всё страшно.

В тот день мне пришлось вкачивать успокоительное, а медсёстры умоляли меня набраться храбрости и посмотреть на свой пах. Мама подхватывала их просьбы и виновато улыбалась, а я рыдал.

Потом я всё-таки опустил голову и посмотрел. Ну ничего страшного. Пара крестообразных швов, покрытые йодом, которые и напугали маму.

Я хочу сказать, что задумчивая женщина, не любившая скандалы, но к которой они постоянно липли и которая воспитала меня, сначала думала, потом только говорила. И для неё существенной роли не играл возраст человека, даже собственного ребёнка. Думаю, моя мать легко прижилась бы на должности человека, который должен обзванивать родственников погибшего и сообщать о смерти близкого человека. А ещё она могла бы работать в детском онкологическом хосписе и сообщать детям, что жить им осталось три месяца.

Я поклялся никогда не пугать своего ребёнка, в какую бы страшную ситуацию он не попал. Наверное, именно это чувство не дало мне стянуть с Нильса шлем в открытом космосе. И когда инопланетянин открыл глаза и поднял голову, я сообразил, чем кончится печальный исход нашей короткой битвы. Гуманоид с лёгкостью отшвырнул меня, и я услышал пронзительный крик Нильса.

Мальчик пытался обогнуть кресло пришельца и бежал в моём направлении.

– Нильс, – позвал я. – Не переживай, всё будет хорошо!

Меня развернуло, и перед глазами открылся развороченный зад инопланетного корабля. Куда теперь? Туда? Обратно в космос?

Внезапно из пола выросла прозрачная стена, отрезавшая кабинку от вакуума. Пыхтя от тяжести скафандра, я развернулся. Нильс барахтался в углу. Вероятно, огромный рептилоид и его отшвырнул.

Гуманоид возвышался в пилотском кресле и щёлкал тумблерами. С потолка ударили белые струйки пара. В скафандр не просочилось ни звука, лишь тоненькие всхлипы Нильса.

Божечки, как же это всё страшно!

– Папа, он нас теперь убьёт? – спрашивал сын.

– Я… я… – что мне ответить? Какие страшные швы на животе или о том, что выпали кишки, но всё будет хорошо. – Не знаю. Давай пока не будем шевелиться и посмотрим, что будет дальше, – закончил я предложение.

– А если он нас убьёт? – простонал Нильс.

Я проверил количество кислорода в баллонах скафандра и решил, что нас скорее всего настигнет участь мучительнее.

– Давай успокоимся, – сказал я. – И просто подождём.

Мы летели.

По крайней мере, я так думал. Звука из внешнего мира покинул уши ещё несколько часов назад, за узкими иллюминаторами корабля виднелась лишь тьма космоса, разбавленная разряжёнными золотистыми лучами, а гуманоид сидел за пультом. Он иногда поворачивал штурвал. За его широкими плечами я не видел ни одной кнопочки, лишь редкое шевеление мышц.

У космических кораблей нет колёс, ибо без гравитации они бессмысленны. Штурвал лишь управлял подачей напряжения в двигатели. Повернёшь налево, ослабнет правый двигатель, а левый под своей силой начнёт тебя разворачивать. И наоборот. Так устроены земные корабли, но кишки инопланетной посудины могут быть сотканы совсем иначе.

Лоб покрылся потом, и я взглянул на индикатор кислорода.

Пора.

– Нильс, – зову. – Я люблю тебя.

Я постарался повернуть голову, чтобы увидеть моего мальчика. Груда скафандра притаилась в соседнем углу. Через шлем я мог различить только нос Нильса и виток чёрных волос. Волосами в маму пошёл.

– Пап, у нас заканчивается кислород, – слышу голос сына.

– Я знаю, – отвечаю и расстёгиваю первый замочек, удерживающий шлем. Раздаётся тихий плач Нильса.

– Пап. Я боюсь.

А я молчу. Я не знаю, что придумать, какую отговорку изобрести. Но и становиться хмурой мамой, которая причитает: как всё страшно, – я тоже не хочу, поэтому расстёгиваю второй замочек.

– Нильс, лучше так, – говорю.

Реальность теряет смысл. Я смотрю в никуда, поглощённый всеобъемлющей пустотой. Я долго ни о чём не думаю и дышу углекислым газом, когда Нильс отзывается в рацию:

– Пап.

Я расстёгиваю третий замочек, и внезапная мысль осеняет меня.

– Снимай, – прошу я и быстро расстегиваю шлем. – Снимай, малыш. Он запустил в кабинку воздух! Помнишь струи пара?!

Я врал. Возможно, пришелец и запустил в кабинку средство для дыхания, но не воздух Земли, а атмосферу, пригодную только для пилота. Однако если нас с сыном ждёт смерть, я не хочу, чтобы мальчик думал, как всё страшно.

Последовав моему примеру, Нильс начал отцеплять шлем. Я вроде бы замешкался, предоставляя первенство мальчику. Если нам суждено умереть, то я только после него. Стянув шлем, Нильс вдохнул полной грудью. Значит, вакуум в кабинке исчез.