Виталий Храмов: Катарсис. Северная Башня

Ложки не существует.

Тишина.

– А… Вот вы! Всё у вас… А я думаю, какая ложка? Не отвлекай!

Так, дед, похоже, мысли мои читает. Ну, точно, морда довольная, как у кота, стырившего колбасу. Не ндравится? А неча по чужим бестолковкам шариться!

– Да, с коммуникацией тоже надо что-то делать… Вроде не сильное нарушение… Вот. Встроил в твою, как сам говоришь, бестолковку мемоблок-дешифратор. А то повесят, а ты и знать не будешь, за что. Или голову отрубят. Или четвертуют. Или колесуют…

Хватит! Садист.

– А, ну, да. Отвлёкся. Главное, это не Земля. Понял? Это другой мир.

– Зачем?

– Так надо, – отмахнулся дед, сосредоточенно всматриваясь мне в переносицу.

– И что я должен делать?

– Не могу сказать. Это будет прямым вмешательством. Да как же он был силён, неупокоенный! Дай-ка уберу! Вот, так лучше. И это тебе тоже без надобности!

Из моего кармана выплыла пластинка с надгрызанным яблоком, исчезла в рукаве деда. Во как, у меня мобилу отжали! А дед – гопник! Улыбается.

– Так что же мне делать?

– Как у вас говорят, следуй зову сердца.

– А-а, иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Стандарт. Для сказки.

– Сказка – ложь…

– Я помню про намёк.

– Всё, пора мне. Да, тело тебе я чуть подправил. Так проще будет. А то отбросишь копыта в самый неподходящий момент и дело завалишь. А мне следующего искать? И так схватил, что попало!

Дед сокрушённо махнул рукой, но голос в голове продолжил рокотать:

– Выглядеть будешь так же, как привык, а физиологически – здоров. Так сказать, бонус за прохождение миссии. Да, эту хлопушку не бросай. Кровь в ней моя. Сгодится.

– Как?

Дед покачал головой. Туман немного рассеялся, появилась давешняя поляна, камни. А вот и вытравленное пятно.

– Ай-яй-яй! Надо травушке помочь, – сокрушается дед.

Проходит прямо в центр выжженного, вытравленного пятна.

– Покойся с миром! – провозглашает он.

Сияние, лёгким ореолом окружающее деда, усиливается. Нестерпимый свет залил всё.

И я очнулся. Сел. Никакого деда нет. Как и не было. Народ суетится.

– Что это за хрень такая? – проворчал я, откручивая горлышко фляги. Глотнул. Вода. Просто вода. А был коньяк. Но мне сразу полегчало. Тошнить перестало, голова прояснилась.

Встал. Пересчитаем народ по головам. Больше их вроде стало. Ну, точно! Некоторые из валявшихся поднялись. Не без труда, видно недвусмысленно, как они хромают на обе ноги, держатся за головы и бока, но приводят себя в порядок. Тащат свои острые игрушки.

А где мои игрушки? Ножи на месте. Ружьё! Дед-гопник велел не бросать. Что-то про кровь. А понтов? Патронов больше всё одно нет. А без патронов это просто хлам. Погнутый, расщеплённый. Да, гильзы тоже соберу. Вдруг жадный дед и гильзы принимает?

А вытравленное пятно изменилось. Незаметно, едва уловимо, но изменилось. Уже не дышит опасностью. Совсем. Вот и останки хмыря. Рассыпаются пылью. Остались лишь несколько ювелирных украшений, неплохой меч – примерно метровой длины клинок, и давешняя палка. Уже не коптит, а в навершии нет пламени. На верхнюю часть палки насажен хрустальный череп.

Моё чутьё на опасность молчало, потому поднял палку, меч, собрал ювелирку. Поднял голову – оху… ох, и удивился! Все встали вокруг меня, свои острые железяки на меня направили.

– Э! Вы чё? Я же и обидеться могу!

Заговорил мальчишка-блондин. А я – не понимаю. Нае… обманул дед-гопник. Не работает его «дешифратор». Дефектный, наверное. Дешифратор. А может, и дед. Значит, будем старинным методом сурдоперевода.

Наконец я понял, что нервируют их не цацки с брюликами, не меч – у каждого своя железяка. А палка. Протягиваю мальчишке, отшатывается, как от прокажённой.

– Не боись, уже не кусается! – говорю я и всаживаю палку в землю. Благо конец палки был окован, как копьё. Хрустальный череп насмешливо смотрит пустыми прозрачными глазницами.

Отхожу. Демонстративно сажусь на землю по-турецки, лезу в карман за НЗ. Сникерс – идеальный НЗ для рыбалки-охоты. Если без выпивки. Если с водкой – то плохая закусь. Кусаю батончик шоколадки, сосредоточенно жую, наблюдая, как люди с превеликими осторожностями берут палку с черепушкой через кожаные лоскуты, укладывают на дерюги, заворачивают.

Один из крестьян с топором, что помоложе, привёл лошадку, запряжённую в телегу. Хромающие, битые-недобитые мечники перетащили на телегу так и не очнувшегося мужика в плаще. Того самого, что кричал голосом Олега.

Олега? Встаю, иду к телеге. Народ возбудился. Железки острые опять на меня выставил. Демонстративно медленно положил меч, исковерканный помповик, показал пустые ладони. Слегка расслабились.