Олег Верещагин - Волчья песнь (СИ)

- Кстати, о сале, - лениво откликнулся Мирко, устроившийся спиной к каменной стене, - развалины действуют мне на нервы.

При чём тут сало - никто не понял, но на крепость, серебристо черневшие в свете Неразлучного, оглянулись все. Да, она и правда нервировала.

- Едва ли тут живёт какая нечисть, - пробормотал Димка. Люська передёрнула плечами и зашипела:

- Ну тебя!

- Спокойно, - Димка хлопнул ладонью по обрезу, - если кто сюда сунется - я начиню картечью, будь это хоть сам старинный чёрт.

Однако, шутка "не пошла". Каждый ловил себя на том, что начал прислушиваться и всматриваться в ночь, хотя и знал - делать этого не стоит. Сашка невольно подумал: "Надо было дальше уйти, ну бы его в пень, всё это..." Потом он вспомнил о более реальных вещах - о том, что произошло в подземелье и подумал - а что, если сторки всё-таки вернутся? Но тут же ему почему-то стало стыдно, как будто он заподозрил в предательстве кого-то из друзей.

- Смотрите, - вдруг сказал Горька, - корабль.

Все посмотрели в небо. Очень высоко в небе бесшумно и быстро скользила вытянутая и чуть перемигивающаяся звёздочка... и ещё... и ещё... и ещё.

Они глядели вслед огонькам в небе, пока те не скрылись из глаз - а потом оживлённо задвигались и заговорили, словно все опасения пропали навсегда.

- Горь, сходи за водой, - попросила Галька, протягивая кожаную флягу.

- Погоди, я с тобой, - Олмер поднялся на ноги, отряхивая свои клёши.

- Пошли, - пожал плечами Горька.

Они перебрались через загородку из валежника и зашагали по прохладной траве туда, где в реку впадал небольшой прозрачный ручеёк.

- Тоскуешь? - спросил Горька, когда они отошли достаточно далеко.

- Что, заметно? - грустно вздохнул Олмер. - Тоскую. Она такая... необычная. Совсем на нас не похожа, но вот, поди ж ты... слушай, мне, может быть, надо было взять её с собой?

- Несомненно, оставив её там, ты её подверг большой опасности, - серьёзно и негромко сказал Горька. - Но с нами бы она погибла. И могла бы погубить нас.

- Никогда не думал, что влюблюсь в мьюри... я думал, что всегда буду их презирать или в лучшем случае ненавидеть...

- Надеюсь, что нет. Что это всех нас касается - нет, - тихо сказал Горька. - Жить одной ненавистью - нет...

- Разве ты... ну, мы все не так живём? - спросил Олмер.

- Сейчас - да, - Горька, выбрав глубокое место, погрузил в воду фляжку. - Но что будет потом?

- Я раньше не думал о "потом", - признался Олмер. - Я ведь даже не помню... ну, ничего не помню, что было тогда. А теперь - думаю... Наверное, это плохо, это делает слабым - когда строишь планы на будущее...

- Думай, - Горька поглядел с корточек на младшего. - Думай. Думать о будущем надо. Всегда. И вопреки, если уж на то пошло.

- А Сашка?

- Сашка... - Горька покачал головой. - Сашка потерял половину себя, такого не пожелаешь испытать никому. И такие раны никогда не зарастают до конца... Ну вот, хорошо, - он тряхнул фляжку и заткнул её. - Пошли.

Олмер, стоя на колене, пил с ладони. Кивнул, поднялся, отряхивая руку:

- Пойдём.

Навстречу выбежали два волка. Они молча пошли по сторонам людей, бесшумно ступая по жухлой прошлогодней листве. Ребята на ходу трепали холки своих друзей, но те уворачивались - они явно охраняли людей и не хотели отвлекаться на нежности.

- Эй, вы где ходите?! - завопил от костра Дик. - Галька без вас есть не даёт!

- Не умрёте, - проворчал Горька, бросая к огню фляжку...

...И щи, и жареные кролики были выше всяких похвал.

- Ещё бы хлеба, - пожелала Бранка. Мирко с подобающими церемониями протянул ей... настоящий чёрный сухарь, слегка прижжённый снизу. Остальные девчонки завистливо загудели, шпыняя своих парней. Сашка неожиданно засмеялся, откидываясь на еловые лапы, мягко спружинившие у него под лопатками.

- Это нашим девчонкам! - Олмер ударил по воображаемым струнам и затянул немецкую балладу:

- Der erste Hohenstaufen, der Konig Konrad, lag

mit Heeresmacht vor Winsperg seit manchem langen Tag;

der Welfe war geschlagen, noch wehrte sich das Nest,

die unverzagten Stadter, die hielten es noch fest... (1.)

1.Знаменитая "Баллада о Вайнсбергских жёнах". В 1140 году войска кайзера Конрада осадили Вайнсберг - последнюю крепость герцога Вёльфа Баварского. После долгой осады гарнизон исчерпал все средства к сопротивлению и готовился к смерти. Тогда к кайзеру пришла делегация городских женщин, умолявших его выпустить их из города и разрешить унести лишь самое дорогое. Кайзер в традициях европейской войны согласился - и на следующий день женщины выходили из города, неся на себе мужчин - отцов, братьев, мужей, сыновей... Часть свиты кайзера возмутилась и требовала уничтожить врагов, но Конрад резко оборвал их всех и сказал: "Слово короля даётся лишь однажды!" - после чего неожиданно заплакал, потрясённый верностью женщин. С тех пор город носит прозвище "Вайбертрой" - "Женская верность". К сожалению, в наш век омерзительного феминизма величие этого подвига вряд ли доступно женщинам сколь-либо массово - как, впрочем, едва ли доступно и нынешним мужчинам в их массе готовность умереть за родной город, но не сдаться.