Дмитрий Крюков - Хроника Великой войны

Отряды вновь столкнулись и разъехались. Рыцари, которых осталось не более тридцати, отступали. Гхалхалтары благоразумно не стали их преследовать, но развернулись и поскакали к редколесью, где доблестно защищались наемники-гномы.

Однако Карен сознавал, что гномы продолжали сопротивляться только потому, что ещё не чувствовали большого перевеса на стороне противника. Теперь же он появился, поэтому Карен поскакал к западным стенам Устурга. На душе у него было скверно, ибо он собирался выводить в бой свой последний резервный корпус, и тем не менее чувствовал, что это не изменит хода битвы.

Ригерг наконец-то зашел к гномам в тыл. Конь под ним был убит ещё в начале боя, и теперь военачальник сражался пешим. Гномы едва доходили ему до пояса, а потому сначала барон не придал им должного значения. Вскоре две прорези уже зияли на его прочных кожаных штанах. Повисшие лоскуты сделались багровыми. Но Ригерг не замечал ран, а, напротив, собрался и стал драться расчетливее. Его возлюбленная Гахжара уже давно потеряла его из виду, но он продолжал думать о ней, и его силы казались неиссякаемыми.

Барон краем глаза заметил, что рядом с ним появился всадник. Он отскочил, увернувшись от удара рассвирепевшего гнома и взглянул вверх. Всадник был молодым гхалхалтаром с тонким лицом, запутавшимся в длинных растрепавшихся волосах. В руке конник сжимал короткое копье, которым ширял в беснующуюся под ним толпу гномов. Ригерг нанес несколько ударов, отпугнув своего противника, а, когда снова подался назад, теснимый сразу тремя врагами, заметил, что всадник уже упал. Его конь одичало метался посреди дерущихся, пока не свалился сам. Но место павшего кавалериста заняли уже десятеро. Число гхалхалтаров-всадников увеличивалось, и, почувствовав поддержку новых воинов, Ригерг сделал выпад, уколов одного из противников в колено. Гном вскрикнул, но стоящий вокруг звон заглушил его крик.

Военачальник отпрыгнул назад. Шагах в трехстах его взор уловил нечто сверкающее. Через мгновение взгляд барона уже переместился на копошащихся рядом с ним гномов, но в голове возникла тревожная мысль: "Рыцари?" Ригерг отступил, выгадав краткий миг, в который его глаза взметнулись вверх. Догадка подтвердилась. Людских рыцарей было много, и они искусно врубились в остатки корпуса тварей, окончательно развеяв его. Рухнул последний боссон.

Тогда гхалхалтар со злостью метнулся на оставшихся против него двух гномов. Выпад был слишком стремительным, барон едва не упал. Его ноги заскользили по земле, ища опоры, и в этот момент меч ударился в грудь одного из гномов. Кольчуга звонко взвизгнула и разошлась. Гном стал запрокидываться назад, и Ригерг, не в силах выдернуть оружие, окончательно потерял равновесие. В фаланге от своего лица он увидел ослепительно сверкнувшее лезвие топора второго врага. Щеку обдало мертвенным холодом. Голова стала ледяной, а потом Ригерга вдруг бросило в жар. Наплечник бесформенным обломком слетел с плеча, и барон почувствовал раздирающий его, горячо пульсирующий комок, врезавшийся в ключицу. Он огненной трещиной понесся дальше вниз и застыл в сетке ребер. Гхалхалтар, рыча, повалился.

Два воина тут же подхватили упавшего предводителя, не дав гномам добить его. Отразив несколько ударов, гхалхалтары с драгоценной ношей нырнули в тесный строй своих, и те проворно сомкнулись за ними, приняв всю ярость раздосадованного врага на себя. Пробиваясь через толпу, ломая уцелевшие после трехчасовой рубки деревца, гхалхалтары достигли реки и, не раздумывая, бросились в нее. Вода злобно зафыркала, водоворотами вскружась у их ног. На середине Обры, где солдатам было по пояс, течение алчно вцепилось в недвижимое тело барона, норовя вырвать его из рук спасителей. Но гхалхалтары любили своего предводителя и достигли противоположного берега. У четырех убогих домов толпились гхалхалтары, ожидавшие своей очереди, чтобы броситься в бой.

– Кого несете? – поинтересовался любопытный десятник, чьи солдаты стояли с краю отряда.

– Барона Ригерга – командующего вспомогательным корпусом.

Десятник ещё не озлобился при виде жестокого избиения, происходившего на другом берегу, а потому сочувственно покачал головой и вдруг воскликнул:

– Эй, чего стоите? Не видите? Помогите!

Двое солдат из его десятка подскочили к промокшим гхалхалтарам, и вчетвером они легко донесли Ригерга до его шатра.

Гахжара сидела на скамеечке. Зрелище боя давно наскучило ей, и осталась одна мысль, что сейчас в клокочущем перед глазами месиве мечется её муж. Всегда спокойная, теперь она искренне беспокоилась за него, хотя и не могла отдать отчета, почему. Из-за любви? – глупо, она не была сентиментальна. Из-за корысти и боязни, что в случае его гибели она останется без достатка? – нет, её душа не столь огрубела. Просто в муже Гахжара всегда подспудно видела защиту, опору – то, что, быть может, было единственное по-настоящему важное в жизни. Во время боя, в неведении, она наконец осознала это разумом.