Юрий Корчевский - За святую Русь! Фельдъегерь против нашествия Батыя (сборник)

Над поляной нависла тишина.

Алексей обернулся: последний из нападавших валялся с раздробленной грудью, но и боярин зажимал рукой рану на боку, видно – зацепил-таки его бугай.

– Помогай, – приказал Алексей и побежал к боярину.

И вовремя. Тот стоял бледный, покачиваясь, и Алексей с обозником успели в последнюю секунду подхватить его и отнести на повозку.

– Эх, не послушал ты меня, боярин! – только и сказал Алексей. Но боярин уже не слышал его – он впал в беспамятство.

Алексей вытащил нож и вспорол им кафтан боярина.

Рана была неглубокая, лезвие разбойничьего топора скользнуло по рёбрам, рассекло кожу и мышцы, но сами рёбра были целы. Вот только кровило сильно.

– Мох толчёный, тряпицы чистые – быстро!

– Я мигом!

Мужик сбегал к другой подводе и принёс чистую тряпицу – вроде широкого бинта.

– Приподними его за плечи и держи, я перевяжу.

Алексей ловко перевязал раненого.

– Слава богу, жив боярин, – перекрестился обозник.

– Ты кто такой?

– Так холоп Захарий.

– Боярина как величать?

– Корней Ермолаевич Кошкин.

– Не тяни кота за хвост! Далеко ли до усадьбы боярина? Его ведь домой доставить надо.

– Ох ты, беда какая! Недалеко уже, дневной переход.

Вот хватил обозник – недалеко! Боярина целый день на телеге трясти надо – выдержит ли?

Алексей осмотрел боярина – вроде крови и порезов одежды больше не видно. По-человечески надо сопроводить его до дома. Обозник один остался – на пять подвод с лошадьми.

– Откуда идёте, что за груз?

– Издалека. В Булгар ходили, за товаром.

– Так ведь хозяин твой вроде не купец?

– Точно, боярин он – только из обнищавших. Всего-то и было что пять мужиков. Да вишь – один я ноне и остался. А осенью надо боярину на службу, вот и решил он в Булгар сходить.

– Ладно, все разговоры потом. Запрягай лошадей, сопровожу вас с обозом до дому.

– Вот спасибо, мил-человек! А то мне одному не управиться.

Обозник забегал, собрал с луга пасущихся лошадей.

– Там ещё лошадёнка – не твоя ли?

– Меня Алексеем зовут. Моя лошадёнка, веди её сюда.

Они запрягли лошадей в подводы, поводья каждой привязали к подводе впередистоящей лошади, и получился эдакий караван. Захарий уселся на первую подводу – он знал дорогу, Алексей – на последнюю замыкающим. Перед отъездом он собрал всё оружие и сложил к себе в телегу. Железо стоило дорого, и бросать его было грех.

Только они тронулись, как снова остановились. Захарий спрыгнул с подводы и подбежал к Алексею:

– Негоже нам уезжать, людей своих отпеть да похоронить бы надо.

– Правильно говоришь, только рыть могилы нам с тобой здесь до вечера. Как думаешь, выдюжит боярин?

– Эх, ядрит твою! Что за жизнь такая!

Захарий расстроился. Ведь убитые холопы – его товарищи, но и в словах Алексея была своя правда. Он понуро пошёл к подводе, запрыгнул на неё, взял в руки вожжи и тронул коня с места.

Обоз шёл до полудня, потом дали лошадям отдых. Хоть и поторапливаться надо, а животина есть хочет, и объяснить ей что-то просто невозможно. Сами пожевали сухарей из припасов боярина.

На остановке боярин пришёл в себя, повёл вокруг глазами, увидел Захария и удовлетворённо кивнул.

– Здесь я, Корней Ермолаевич! И обоз со мной, к вечеру дома должны быть, – успокоил боярина ездовой.

– Пить дай…

Обозник напоил боярина из баклажки.

– А где остальные? – напившись, спросил боярин.

Обозник отвёл глаза в сторону:

– Только я да Алексей остались. Кабы не он, все бы полегли.

Боярин кивнул и смежил веки – слаб он был после кровопотери. Ему бы сейчас покой да уход, а не тряскую подводу.

Уже в сумерках они подъехали к боярской усадьбе. За тыном располагалась изба хозяина, на заднем дворе – хозяйственные постройки, вроде конюшни, бани, амбаров. Но выглядело всё это достаточно скромно, без резных наличников на окнах. Добротно, но без шика.

Захарий и Алексей занесли хозяина в дом. Забегали, заохали женщины, принялись осторожно раздевать его.

Алексей помог завести обоз во двор и распрячь коней. Пожилой дядька принялся разгружать подводы.

Женщины усадили Захария и Алексея за стол.

– Кушайте-кушайте, устали, поди, с дороги-то.

Пища была вкусной; без изысков, но сытной. Лапша домашняя с курятиной, пироги рыбные, пиво. Заметив, что после еды оба гостя стали клевать носами, их отправили спать. Алексея вместе с Захарием уложили в людской на лавках, и оба сразу вырубились.

Утром Алексей едва расправил занемевшие члены. Лавка была жёсткой, хорошо – под головой подушка, набитая пером. Но при всём при том это была крыша над головой. А что в людской уложили, вместе с холопами, – так ведь на Руси сроду встречали по одёжке, а рубище на нём крестьянское.