Наталия Ермакова: Метро 2033: Площадь Мужества

Отчаянное положение, в котором оказался караванщик, сначала позабавило местную солдатню.

– Дуй за своими, паря, – ржали сталкеры. – Че тут идти, всего пять кэмэ!

– Мужики, доведите до Мужества! Расплачусь – гадом буду, – Данила с надеждой смотрел на матерых бойцов, привыкших бродить по зловещим развалинам города. В ответ он слышал лишь насмешки.

– Щас, разбежались. Дураков нет, – ворчали одни.

– Скока дашь патронов, если доведем? – интересовались другие, и, услышав сумму, гнали его в шею.

Постовые, к костру которых северянин подсел погреться, отнеслись к нему с большим сочувствием, даже плеснули немного браги.

– А ты назад дуй, – советовали караульные. – К бабе этой. Повеселишься пару дней, а там, глядишь, и ваши подвалят.

Но караванщик, смертельно уставший от любовных подвигов, идти назад, на станцию врачей не решился. Лина вымотала его.

На четвертый день Данила рад был бы вернуться на Площадь Ленина. Да вот беда – его туда больше не пускали. Слишком много долгов наделал за это время незадачливый караванщик.

Беда следовала за бедой. Сначала его выгнали из гостиницы, потом перестали наливать самогон, а на пятый день – и кормить тоже.

– Вот я тя, дармоед! – прикрикнула на Данилу повариха Нюра, стоило ему показаться на пороге. Накануне комендант решил провести на кухне ревизию, нашел недостачу и устроил Нюре разнос. Караванщику в очередной раз не повезло…

– Денег нет – работай, – заявил комендант станции. – Что хошь, выбирай. Хошь – туалеты мой. Хошь – ржавчину соскабливай. Плесень вон расплодилась.

Но Данила от такой работы отказался наотрез, чем страшно рассердил коменданта.

– Ну и пшол вон, бес-дельник! – закричал комендант, желчный тип неопределенного возраста.

Слово «бездельник» он употреблял неоднократно, и каждый раз – по-своему, через букву «с».

Увидев, что караванщик понял его буквально и пошел прямиком к туннелю до Площади Ленина, начальник покраснел от гнева, обматерил Данилу и велел охране отлупить скандального гостя. После этого положение северянина стало совсем незавидным. Большую часть времени он слонялся по станции или сидел где-нибудь в углу. И все ждал… Ждал.

Никто не увидел, как вечером третьего ноября Даниле передали записку.

Ее принес курьер самой неприметной внешности. Небольшой клочок бумаги словно бы случайно выпал из рук посыльного, когда тот проходил мимо. Караванщик долгое время делал вид, что не замечает бумажку. Потом лениво приподнял скомканный листок, пробежал глазами и быстро сунул в карман.

На лице Данилы расплылась блаженная улыбка.

– Скоро… – выдохнул он.

01–04 ноября, за несколько дней до начала войны,

разные концы Приморского Альянса

Самоволка Игната Псарева и Кирилла Суховея закончилась полным провалом.

Сталкеров задержали на блокпосту Адмиралтейской.

То ли легенда про секретное задание Гаврилова, которую выдумал Псарев, показалась постовым неубедительной, то ли Гаврилов успел поднять тревогу и дозвонился на Адмиралтейскую – в общем, удрать у сталкеров не получилось. Так Псу и Суховею стало окончательно ясно, что никакие они больше не «вольные», а вполне себе подневольные солдаты Альянса.

Игнат легко сдаваться не собирался.

– Мы, блин, вольные казаки, а не хренова армия! Куда хотим – туда идем! – бушевал он.

– Это вы-то казаки?! – ржали в ответ караульные.

– Дети мы казачьи! – с гордостью отвечал Пес. Дед его, в самом деле, был выходцем из терских казаков. Отец никакого отношения к казакам уже не имел, служил в полиции, но Игнат все равно чрезвычайно гордился своим происхождением. Кирилл Суховей был выходцем из семьи кубанских казаков.

– Хрены вы собачьи, – услышал в ответ Псарев.

Оскорбить Игната сильнее было почти невозможно.

Изрыгая потоки брани, сталкер кинулся в драку. Но силы оказались неравны. Пятеро бугаев быстро скрутили Псарева, а заодно надавали затрещин и его другу, Суховею, который ни с кем драться не собирался.

На Площадь Ленина сталкеры возвращались со связанными за спиной руками, под конвоем трех автоматчиков. У Игната был подбит правый глаз, у Кирилла – левый. Со стороны это выглядело даже забавно. Их заперли в камеру и продержали там три дня. Еду давали раз в сутки. По две миски похлебки, по стакану воды – и все. Сталкеры медленно зверели.

– Выпустят – голыми руками всех порву! – клялся Псарев.

– А все ты, гад, – ворчал Суховей. – И твоя самоволка.