Виктор Точинов - Третье пришествие. Звери Земли

– Потому и обосновались, что подходов нет, – философски отвечает Панов-старший. – А кто именно, я понятия не имею. Желаешь вступить с ними в переговоры, познакомиться?

Желал я одного – убраться отсюда как можно быстрее. Однако ситуацию надо как-то разрулить…

Поднимаюсь. Демонстративно развожу в сторону пустые руки.

Трах-тах-тах-тах… – после короткой паузы отвечает пулемет.

Семь или восемь пуль ложатся ровной строчкой, пересекшей проезжую часть улицы Бабушкина. Нет, знакомиться и вступать с нами в переговоры никто не намерен. Свинцовое дипломатическое послание следует трактовать так: идите куда ходите, но если сунетесь на Бабушкина – изрешетим.

Нелюдимые отшельники здесь поселились… Угрюмые и негостеприимные. Ну и ладно, нам все равно в другую сторону.

– Группа, подъем! – командую я. – Уходим!

Вновь стрелять на Бабушкина начали, когда мы уже свернули на Седова и приближались к площади Бехтерева.

Опять очередь из пулемета – такая же, какой приветствовали нас, на десяток патронов, только приглушенная расстоянием.

– Все-таки десантировались, – спокойно констатировал отец. – Следом идут… Но не спешат.

Я кивнул, не стал втягиваться в обсуждение. Хотя, конечно, интересно: отчего не спешат? Не знают о лазейке в Хармонт и считают, что мы движемся в тупик, откуда нет выхода? Или в клинике действительно засада?

Вопрос интересный, да только все ответы на него у нас умозрительные, на домыслах и догадках основанные… Ни к чему переливать из пустого в порожнее.

А вот у Дракулы созрел насущный и животрепещущий вопрос, и он его задает:

– Когда мы будем кушать, Пэн? Очень кушать хочется.

– Обед через два часа, – ответил я; если все пойдет по плану, через два часа мы будем уже очень далеко от этих мест. – Но если тебе невтерпеж, то следом за нами топает много мяса… Можешь задержаться и устроить на него засаду.

Дракула мой сарказм проигнорировал, отошел в сторону, оповестил Тигренка, но так, что услышали все:

– Через два часа.

С Лией мы после трансформаторной будки не общались. И в ковчеге сидели поодаль друг от друга. И сейчас шагали поодаль – я в авангарде группы, она замыкающей.

Двинулись дальше, и некоторое время я прислушивался: не втянется ли погоня в бой со святыми отшельниками? С отмороженных «черных пантер» станется…

Не втянулись. Да и черт с ними… Мы уже вступили на площадь, вдалеке виднелось здание клиники, и подходы к нему были чисты от «слизи»…

Долгий же путь проделал я сюда из палаты госпиталя в Песочном… Осталось сделать последний шаг.

Держитесь там, малышки… Папа идет за вами. Скоро увидимся.

Никогда не стрелялся из АПС, в просторечии «стечкина». Однако некоторые умники говорят (на основании чужого опыта, разумеется): чем больше калибр, тем все происходит безболезненнее и заканчивается быстрее. Лучше всего, конечно, заокеанский 45-й, но по беде и наши 9 мм не подведут…

А вот если использовать 6,35 или, хуже того, 5,6 мм – сплошное издевательство получится, а не суицид. Вместо того чтобы уйти спокойно и с достоинством, поиздеваешься и над собственным организмом, и над врачами, пытающимися тебя спасти. Не повезет – так ведь вообще спасут, оставят жить…

Дуло девятимиллиметрового «стечкина» смотрит на меня. Гипнотизирует: ну что, займемся орально-свинцовым сексом? Тебе понравится, Питер Пэн, вот увидишь…

Шарах! Я отлетаю к стене. АПС тоже куда-то отлетает.

– Папа, – говорю я, сплевывая кровь, – тебе никогда не говорили, что бить детей непедагогично? Что современная педагогика не приемлет отрицательной мотивации, не рассказывали?

– Вытри сопли, щенок, – отвечает непедагогичный Максим Панов.

– Вытри – и что? Что?! Пойти и сдаться? И вас всех тотчас же выпустят отсюда… Смешной ты, папа, если веришь в такое… Вас всех убьют. А меня убьют позже, предварительно выжав всю информацию до последнего бита.

– Соберись, слизняк! Илья тебя обманул – но разве ты первый, кому он лгал? Путь в Хармонт закрыт – но разве он единственный? До нас добираются подельники Эйнштейна – но разве уже добрались? Так какого хрена ты тут обнюхиваешь пистолет, как кобель суку в течке?!

Смешной у меня папа… Словно не понимает, что все пути в Хармонт, кроме этого, закончатся для меня в тюремной камере… Или он думает, что бойню в армейском лагере у реки забыли и простили? Нет, папа, не забыли, каждую годовщину – статьи с моей рожей во весь разворот: Хармонский Мясник еще не пойман! Не забудем, не простим!